Я с благодарностью принял его и сделал глоток.

– У тебя синяки под глазами почти такие же, как у твоего соседа. Тебе надо выспаться. Пока ещё есть время…

Я вспомнил о словах физика и, сделав новый глоток, выдал всё рыжим братьям. Дэмиан, не отреагировав на новости, читал какую-то книжку на своей кровати – я удивился тому, что он вообще читает, а вот Эндрю слегка расстроился.

– Теперь ты точно не успеешь выспаться. Но если хочешь, я поговорю с Олеаном, попрошу его вести себя дружелюбнее или хотя бы быть понимающим и не мешать тебе отдыхать…

Я не хотел, но мне пришлось перебить Дрю, сделавшего неверные выводы.

– Нет, он вовсе мне не мешает. В нашей комнате царит такое молчание, что и на кладбище бы позавидовали.

Дэмиан перелистнул страницу книжки, по-видимому, слушая нас лишь вполуха.

– Ох. Я понял.

Эндрю молча кивнул. Он налил чаю Дэмиану, за что брат поблагодарил его мягким и одновременно насмешливым «спасибо, мамочка», и сел на стул напротив меня.

Он мог бы спросить, почему тогда я не сплю, в чём проблема, что со мной, в конце-то всех концов. Но друг промолчал. Он молчал, потому что знал, что у каждого тут своя причина не спать по ночам.

Дэмиан перевернул ещё одну страницу, и я заметил, что у него слегка дрожат руки. Я присмотрелся к его лицу, изуродованному или облагороженному шрамами, и различил в нём усталость. Его старший брат выглядел не лучше: потрёпанный свитер, добрые, но одновременно слегка потухшие глаза и тонкие запястья, выглядывающие порою из-под пушистых рукавов.

Они оба мало спали. И оба были несчастливы.

И вообще вряд ли кто-либо мог быть счастлив сейчас. В этом лицее. В этом мире?

Я отпил ещё чаю. И это был самый ужасный чай на свете – пакетики дешёвой фирмы, которые закупает наша школа, даже дешевле того ужаса, что обычно покупала моя семья. В отличие от более или менее приличных комнат – на чай они усилий и денег не тратили. Но, глядя на Дрю, который пил чистый кипяток, без заваренного в нём пакетика, я чувствовал, какой же этот чай вкусный, потому что сделал его для меня этот человек. Человек, который был единственным, кто из всей нашей компании плакал у нас на глазах, и он был самым сильным для меня. Самым не сломленным и самым разбитым одновременно.

Эндрю поймал мой взгляд и, застыв с кружкой возле губ, улыбнулся.

– Что такое, Коул?

Я улыбнулся ему в ответ.

– Ничего. Очень вкусный чай.

Он тихо фыркнул, но по-доброму. Дрю знал, что чай отвратительный и что все в школе ненавидели его, но пили, потому что привыкли и выбора особо не было.

Дэмиан свой уже давно допил и, протянув кружку, попросил ещё. Моё мнение о нём слегка изменилось.

Всего лишь кружка чая, а я уже понял и только почему-то сейчас, по этой мелочи, осознал, как Дэмиан любит своего брата и на что ради него готов пойти.

Вскоре закат встретил нас, или мы его, и был он самым странным закатом в истории человечества, потому что был незаконченным, неполноценным и действительно пугающим, но одновременно таким же красивым, ярким и светлым – таким, каким, собственно, и должен быть закат.

* * *

Распивая чай в комнате Куинов, мы пропустили обед, а потому вскоре торопились на ужин. За столом уже сидел Олеан и уныло ковырял что-то вилкой в своей тарелке.

Я сел рядом. Как обычно. Эндрю сел напротив и еле слышно поздоровался. Ла Бэйл задумчиво пожелал приятного аппетита. Я повторно сообщил о том, что скоро начнутся занятия, делая вид, что разговариваю с Куином-старшим, чтобы новость услышал и мой сосед. Каким бы придурком он ни был, мстить я не буду.

Потом – ел молча. Зато ел. Олеан продолжал ковыряться в еде, и я решился.

– Тебе надо поесть. Голод сводит людей с ума, ла Бэйл.

Он поднял голову, и я наконец понял, что не так. Его волосы были ещё более короткими, а корни почти белоснежных волос потемнели. Это не сильно бросалось в глаза, если не видеть человека каждый день на протяжении нескольких месяцев.

– Куда уж дальше, Хэллебор?

Он явно не боялся самоиронии. Может быть, даже слишком.

– Всегда можно сойти с ума ещё немного больше… Кто знает, может быть, в следующий раз ты придушишь меня за последний использованный рулон туалетной бумаги.

Я пожал плечами, отправляя еду в рот.

Он хмыкнул и ткнул мне в плечо своей вилкой.

– У тебя песок в волосах.

Я кивнул.

– Дрю заметил первым. Может быть, ты не проигрываешь мне, но у рыжего дьявола тебе надо попросить форы.

Эндрю смущённо почесал себя за ухом.

– Глупости. Но хотел сказать, – он слегка нахмурился. – Олеан, держи себя в руках, пожалуйста. – Ла Бэйл посмотрел на него, и я попытался понять смысл этого взгляда и что он выражал. Ненависть? Предостережение? Недовольство?

– Разумеется. Только у меня своё условие: пусть, пожалуйста, Коэлло перестанет быть таким тупым.

Я вздохнул. Эндрю сменил осуждающий взгляд на обеспокоенный.

– Мы переживаем и за тебя, Олеандр. – Художник редко произносил наши полные имена. – Ты странно себя ведёшь в последнее время. И ты можешь рассказать нам, если посчитаешь нужным. А не думать о том, как всех перебить.

Сосед опустил взгляд в свою тарелку. И я немного удивился, заметив на его лице не очередную угрозу, насмешку или даже шутку – я видел печаль, потерянность и скорбь. Что-то в этом духе. Когда он поднял глаза, то выглядел очень усталым, почти как Куин-старший.

– Эндрю, Коэлло, – он потёр лицо, задевая свои огромные синяки. – Должен признаться вам.

Куин-старший мягко улыбнулся.

– Не надо сейчас. Можно и в комнате.

– Ну нет, я скажу, раз начал. Слушайте. Сами попросили, – за столик подсел Дэмиан, заняв место рядом с братом. Олеан продолжал: – Думаю, раз мы все, как это называется… друзья, я должен признаться вам. Итак, это я поджёг школу. Впрочем, я удивлюсь, если вы ещё не догадались сами. Не настолько же вы тупы?

Я положил вилку в тарелку, разглядывая Олеана. Дрю уронил приборы на стол. Дэмиан подавился чаем, выплюнув его обратно в чашку.

– Ты сбрендил?

Ла Бэйл задумчиво кивнул.

– Конечно, пожалуй, ты был прав, Хэллебор, всегда есть куда падать.

Разговор наш оборвали. Объявление.

Дэмиан продолжал пялиться на Олеана как на психа, Дрю смотрел с подозрением, а я ужасно хотел спать и не особо понимал, происходит это всё на самом деле или же это сон.

Дрю пробормотал:

– Не может быть. Я точно слышал.

И вот на всеобщее обозрение вывели Джонатана, мальчика, которого не так давно нам здесь же представляли, только теперь он стоял в наручниках. Вид у него был злобный, раздражённый, и я понял, что это никакой не Джонатан, а Райан III – его вторая личность.