— Сынок, — сказал он. — Ты головой над этим делом думал?

— Да, сэр. Конечно думал.

— В общем, я смотрю, ты практически все уже решил.

— Да, сэр.

— Ты б не пришел сюда, если бы не решил окончательно, верно?

— Именно так, сэр.

— И где же ты собираешься с нею жить?

— Вы знаете, сэр, я как раз об этом с вами и хотел поговорить. Мне подумалось, что, если вы не возражаете, я бы попробовал отремонтировать старую развалюху в Белл-Спрингз.

— Ч-черт. Да там же ведь теперь даже крыши нет. Или есть?

— Практически нет. Я осмотрел там все. Но ее можно поправить.

— Там ремонту не оберешься.

— Я сам все сделаю.

— Может, и сделаешь. Наверное, сделаешь. Но ты ничего не сказал насчет денег. Я не могу платить тебе больше. Сам знаешь.

— А я и не просил прибавки.

— Мне придется прибавить плату Билли и Джею Си. А может быть, и Орену.

— Да, сэр.

Мэк сидел, склонившись вперед и сцепив пальцы рук.

— Сынок, — сказал он, — мне кажется, тебе лучше бы повременить. Но если ты вбил себе в голову, что должен действовать незамедлительно, тогда давай. А я, чем смогу, помогу тебе.

— Спасибо, сэр.

Мэк уперся руками в колени, встал. Джон-Грейди тоже поднялся. Едва заметно улыбаясь, Мэк покачал головой. Бросил взгляд на парня:

— Она хорошенькая?

— Да, сэр. Еще какая.

— Да уж наверное. Ты ее сюда-то пригласил бы. Хочу на нее глянуть.

— Да, сэр.

— Говоришь, она ни бум-бум по-английски?

— Да, сэр.

— Эк ведь! — Мэк снова покачал головой. — Ладно, все, — распорядился он. — Давай выметайся.

— Да, сэр.

Пройдя по комнате, у двери Джон-Грейди остановился и обернулся:

— Спасибо, сэр.

— Ладно, давай.

Вместе с Билли он отправился в Седар-Спрингз. Поднявшись до верховьев распадка, они снова стали спускаться, гоня стадо перед собой и отлавливая всех тех животных, что выглядели подозрительно; один набрасывал лассо на голову, другой сразу же на задние ноги, ревущего бычка валили наземь, спешивались и бросали поводья; кони при этом пятились, держа веревки натянутыми. В стаде имелись новорожденные телята, у некоторых были черви в пупках; их обрабатывали эликсиром «Пирлесс», червей удаляли, болячки снова смачивали эликсиром и телят выпускали. Вечером подъехали к Белл-Спрингз, Джон-Грейди спешился, оставил Билли с лошадьми у водопоя и через болотце, поросшее спороболусом, направился к старому глинобитному строению. Распахнул дверь, вошел.

Постоял тихо и неподвижно. Сквозь пустую раму небольшого окошка в западной стене все помещение заливало солнце. Пол из утоптанной и пропитанной жиром глины весь завален мусором — старыми тряпками и банками из-под консервов; кроме того, повсюду высились странные конические кучки грязи, сформированные водой, когда она просачивалась сквозь земляную крышу, положенную на решетку из жердей-латильяс. Эти похожие на сахарные головы кучки высились повсюду, будто домики каких-нибудь термитов Старого Света. В углу железный остов кровати с заткнутыми в пружины несколькими смятыми пивными банками. На задней стене — календарь 1928 года с рекламой компании Клея и Робинсона: ковбой на ночном дежурстве на фоне встающей луны. Он прошел сквозь длинный солнечный луч, в котором сразу же заплясали пылинки, и, шагнув в пустой дверной проем, оказался в другой комнате. Там к задней стене была пристроена маленькая двухконфорочная дровяная плита с грудой сваленных за ней ржавых труб, рядом два старых ящика из-под кофе «Арбаклз ариоза», гвоздями приколоченные к стене, третий лежал на полу. Несколько банок домашней закатки — с фасолью, помидорами и сальсой. На полу битые стекла. Старые, еще довоенные газеты. Со вбитого в стену у кухонной двери колышка свисал полусгнивший, когда-то горчично-желтый «рыбий» дождевик{40}, под ним обрывки старой кожаной упряжи. Обернувшись, Джон-Грейди обнаружил, что Билли стоит в дверях, за ним наблюдает.

— А где же спальня, в которой будет проходить медовый месяц? — спросил Билли.

— Ты стоишь на ее пороге.

Все так же прислонясь к дверному косяку, Билли добыл из кармана рубашки пачку сигарет, одну вытряхнул и прикурил.

— Единственное, чего тут не хватает, так это дохлого мула на полу.

Тем временем Джон-Грейди прошел к двери кухонного хода, стоит смотрит наружу.

— Надеешься, что сюда пройдет грузовик? — с сомнением в голосе проговорил Билли.

— Думаю, если с другой стороны… глядишь, может, мы и сумеем подъехать.

— Какое, к черту, «мы»? У тебя что, крыса в кармане?

Джон-Грейди улыбнулся. От кухонной двери открывался вид на закат; впрочем, над скалистыми утесами хребта Лас-Харильяс{41} солнце стояло еще довольно высоко. Он притворил дверь, бросил взгляд на Билли и, пройдя к плите, поднял одно из чугунных конфорочных колец, осмотрел его и опустил на место.

— Может, я в чем-то ошибаюсь, конечно, — начал Билли, — но есть у меня такое подозрение, что если уж они привыкли к электричеству и воде из крана, отлучить их от всего этого дьявольски трудно.

— Ну, где-то же надо начинать.

— И она будет на этом готовить?

Джон-Грейди опять улыбнулся. Прошел мимо Билли в соседнее помещение. Стоявший в прежней позе у косяка Билли вытянулся, чтобы пропустить его, и опять стоит смотрит.

— Надеюсь, она деревенская девушка, — сказал он.

— Как ты насчет того, чтобы назад ехать с той стороны и на обратном пути глянуть, во что превратилась старая дорога?

— Как хочешь. Но только тогда мы вернемся поздно.

Джон-Грейди стоит в дверях, смотрит наружу.

— Ну-у, — протянул он, — тогда ладно. Заеду сюда снова в воскресенье.

Билли не сводил с него изучающего взгляда. Отлип наконец от дверного косяка, прошелся по комнате.