* * *

Мономах посмотрел на себя в зеркало. Только что он избавился от двухдневной щетины – терпеть не мог ходить небритым, но в ИВС есть некоторые проблемы с соблюдением личной гигиены!

– Это – уже перебор, знаешь ли! – заявил он своему осунувшемуся отражению. – Оказаться в камере дважды за пару недель… Нет, это ни в какие ворота не лезет! Как же ты до этого докатился, Вова?

Он не ожидал, что так легко отделается. Судя по тому, с каким рвением Никифоров взял его в оборот, у Мономаха создалось впечатление, что других подозреваемых нет и, скорее всего, они не нужны, ведь следователь уже нашел «виновного»! Ну ладно, Далманова – в конце концов, он и в самом деле оказался на месте преступления с еще теплым трупом на руках, но та, другая девушка, которую он даже не знал… Все указывает на то, что это работа маньяка, но Мономах отлично помнил, что Ольга Далманова хотела с ним встретиться по какой-то причине – настолько серьезной, что она отказалась обсуждать ее по телефону. И что, по дороге на встречу ее подкараулил маньяк? Всякое, конечно, бывает, но в такое совпадение верится с трудом!

Натянув джинсы и футболку, заботливо выстиранные и выглаженные Марией Борисовной, Мономах набрал в легкие побольше воздуха, шумно выдохнул и распахнул дверь. Марина Бондаренко удобно расположилась на мягком диване в гостиной. Мономах в очередной раз поразился тому, как здорово сидит на ее крупной фигуре брючный костюм шоколадного цвета – удивительно для женщины столь внушительных габаритов! В ее ушах сверкали крупные бриллианты, на каждом пальце было по кольцу (Мономах не разбирался в ювелирке, но не сомневался, что каждое колечко стоит, наверное, как недорогая иномарка), и она, непринужденно сбросив туфли и вытянув ноги, сидела или, скорее, возлежала на диванных подушках, сосредоточенно уткнувшись в свой планшет.

– С легким паром! – бодро произнесла она, заметив стоящего в дверях Мономаха.

Он надеялся, что из ИВС его заберет Суркова. Ему очень хотелось посмотреть ей в глаза и увидеть там веру в его невиновность. Адвокат сказала, что дело передано Сурковой, и она непременно во всем разберется. Мономах и не сомневался, что в результате так и будет, но ему почему-то было важно, чтобы она поверила ему сейчас. Однако встретила его Марина Бондаренко. Ну, спасибо ей, конечно, ведь она не обязана была его забирать…

– У меня есть для вас кое-что, – сказала она, откладывая планшет в сторону и потянувшись за сумочкой. – Ваш сотовый.

– Так вот где он был! – воскликнул Мономах. – А Никифоров все спрашивал… Погодите, вы специально его забрали?

– Если бы успела, забрала бы и ноутбук, – кивнула адвокатесса. – Но я понятия не имела, где вы его держите, а телефон смахнуть со стола во время поднявшейся суматохи не составило труда!

– Но зачем? Мне же нечего скрывать…

– Неужели?

Тонко выщипанная бровь адвокатессы взлетела вверх. Она взяла телефон Мономаха в руки и, поискав что-то в меню, повернула его экраном к собеседнику.

– «УБИЙЦАУБИЙЦАУБИЙЦАУБИЙЦАУБИЙЦА!!!

Мономах похолодел. Он успел забыть о странном послании, склоняясь к тому, что это чья-то глупая шутка.

– Вы даже не потрудились стереть сообщение! – с укором произнесла Бондаренко. – Как полагаете, Никифорова оно заинтересовало бы? Что-то мне подсказывает, что тогда из-за решетки вас не выцарапал бы даже господь бог!

– Но я не думал, что…

– Что вы не думали? – перебила Марина. Ее голос звучал ровно, но Мономах догадался, что она в ярости – видимо, таков ее стиль: разные люди злятся по-разному, и по некоторым этого не скажешь, пока они спокойно и хладнокровно не перережут тебе горло. – Что кто-то, считающий вас виновным в преступлении, хочет, чтобы вы узнали о его существовании и о том, что ему известно? Или этот кто-то – ваш недоброжелатель, мечтающий вас подставить? Он узнал, что вас подозревают в убийстве, и решил подкинуть следствию «улику», против которой вам нечего будет возразить?

Мономах внимательно посмотрел на ухоженное, привлекательное лицо адвокатессы. Она являлась его защитницей, однако в данный момент, похоже, не склонна его защищать – напротив, она нападает, словно пытаясь заставить его рассказать нечто, о чем он ранее намеренно умалчивал.

– Марина Павловна, вы мне верите?

– Верю ли я в то, что вы не убивали Ольгу Далманову? – после паузы медленно произнесла адвокатесса. – Знаете, в любом другом случае я ответила бы, что это не имеет значения, ведь моя задача доказать, что это сделали не вы – и только.

– Вы сказали – в любом другом случае…

– Да, потому что неважно, что думаю я, а важно, что вам верит Алла. Для меня ее мнение более весомо, чем собственное, поэтому можете не сомневаться в моей лояльности.

– Да я и не думал сомневаться…

– Тогда к чему этот вопрос?

На самом деле Мономаху не столько важна была лояльность адвоката, сколько хотелось знать, верит ли ему Суркова. Что ж, он получил ответ на свой вопрос.

– Не хотите рассказать об истории послания? – задала вопрос Марина, вальяжно раскинувшись на диване. Она одновременно занимала много места и выглядела женственно и величественно – один бог знает, как ей удавалось совмещать эти, на взгляд Мономаха, абсолютно несовместимые вещи!

– Клянусь, мне нечего вам сообщить! – развел он руками. – Номер не определился…

– У вас нет предположений, кто мог его отправить?

– Ни малейших!

– Ну… тогда ладно.

– Вы расскажете о сообщении Сурковой?

– Нет. Адвокатская этика, Владимир Всеволодович: вам, как врачу, понятие медицинской тайны должно быть знакомо! Так вот, адвокаты тоже люди не совсем беспринципные, хотя многие так полагают. Однако на вашем месте я бы с ней поделилась: неизвестно, какие намерения у того, кто это написал, но можно со стопроцентной вероятностью утверждать, что нехорошие. Вы не думали, что вам может грозить опасность?

Честно признаться, у Мономаха не было времени об этом поразмыслить, но теперь, после слов Марины, ему пришло в голову, что она может оказаться права.

– Что ж, я, пожалуй, пойду, – сказала она и встала с дивана. – Приходите в себя и… Знаете, я не шучу: ни во что не ввязывайтесь, понятно? Вообще – ни во что! Ведите себя тише воды, ниже травы и постарайтесь не ходить в одиночку в безлюдных местах!

– Да, – добавила адвокатесса, оборачиваясь на пороге и поправляя легкий газовый шарфик умопомрачительного баклажанного цвета, – и передайте вашему другу Ивану, что в следующий раз, когда он надумает прислать мне цветы, пусть оставит в букете карточку с телефоном, чтобы я могла его поблагодарить. До встречи, Владимир Всеволодович!

Мономах стоял столбом до тех пор, пока не хлопнула входная дверь, выпуская Бондаренко, и еще некоторое время после, слушая лай Жука, провожающего ее до калитки, а потом – рев мотора ее огромного «Крайслера Конкорда», совершенно, на его взгляд, не соответствующего обычной женской природе. Впрочем, кто сказал, что адвокат Марина Бондаренко – обычная женщина?