Хватаясь обеими руками за борта, я осторожно вылезла из лодки. И хотя я ничего такого заранее не планировала, меня не удивило, что я бреду и шуршу влажной галькой под верандой-палубой коттеджа Гарднеров. В голове у меня не было вообще ни одной мысли. Я просто была голодна, и утомлена, и прилично одета, и не хотела оглядываться на хижину, где за окном маячила мама и держала в липких пальцах обкусанную грушу.

Я пробралась к входной двери.

Нет, сказала я потом в полиции, я беспокоилась не о Поле. Я беспокоилась о том, где бы поесть. Я решила, что просто войду в коттедж – я ведь знала, что входная дверь никогда не запиралась, – пороюсь в кухонном буфете и найду коробку брецелей. Я знала, что никого при этом не разбужу, просто беззвучно пожую и уйду, и никто даже не заметит пропажи. Но когда мне в голову пришла такая мысль: найти брецели или батончики мюсли, я поняла, что этого недостаточно, что мне захочется открыть холодильник, и поесть творожного сыра прямо из коробки, и выудить двумя пальцами из банки два оставшихся маринованных корнишона, и слопать остатки сваренной для Пола лапши прямо из его плошки. Покончив с едой, я думала сходить, не зажигая свет, в туалет и пописать (тихонько, чуть слышно журча), опустить в карман лавандовый обмылок, стащить сотовый Патры и засунуть под футболку рукопись Лео. Разве я не спланировала все это давным-давно? Мне вдруг показалось, что да, спланировала. Но, разумеется, никакой это был не план, а просто пульсация в моей голове, просто засевшее стремление взять больше, чем мне нужно.

«Фи-и-фа-фо-фам!» – подумала я, медленно повернула дверную ручку и вошла.

В большой комнате царил мрак, ничего было не различить. Сначала я увидела большие треугольные окна, а за ними – узкую полоску света, от которой я сбежала: освещенные окна родительской хижины. По привычке я скинула теннисные туфли и поставила их у стены.

В одних носках я прошла к буфету. И мысленно нацелилась на снэки в мятых пакетиках. Еще я надеялась найти батончики мюсли с арахисовым маслом, аккуратно сложенные в коробках. Дверца буфета издала сдавленный скрип, и не успела я схватить коробку и закрыть буфет, как волосы у меня на шее вздыбились.

– Линда?

Я обернулась.

В тени на кушетке сидела Патра. Она медленно встала черным силуэтом на фоне окна, и у меня возникла какая-то абсурдная уверенность, что, если я ни слова не пророню и останусь стоять как вкопанная, она меня не заметит.

– Это ты?

Я молчала и не шевелилась.

– О господи! – продолжала она. На ней была футболка, и ее голые ноги белели во тьме как березовые стволы. Она даже не удосужилась прикрыть краем футболки голые ляжки, когда подошла ко мне. – Что ты тут делаешь? А, постой, Лео забыл тебе заплатить, да? Или ты оставила в машине свой рюкзак? Боже ты мой, Линда! Я видела, как ты плыла в лодке через озеро, я смотрела на тебя и думала – такая вот мысль мне пришла – она плывет нас спасти, эта девочка в лодке. В темноте такая странная чушь в голову лезет! Так странно ведет себя мозг, воображает себе всякую… И ты не знаешь, то ли это сон, то ли нет, и ты думаешь: это девочка, это же умная девочка сидит на веслах и плывет к нам, чтобы увезти нас отсюда…

– На одном весле… – едва слышно прошептала я.

– Что?

– Два весла в шлюпке, а у каноэ одно весло.

– А, ну да. – Она приложила руку к виску, отчего ее футболка приподнялась и из-под нее показались трусики. – Я несу чепуху. Наверное, я задремала, перед тем как выглянула в окно, и увидела тебя. Лео забыл выписать тебе чек? Или ты пришла за чем-то еще?

А и правда, зачем я пришла? У меня громко заурчало в желудке, и теперь я смогла получше осмотреть комнату. Я увидела закрытую корзину для пикника на кухонной стойке, сотовый в руке у Патры, заметила, как она нетерпеливо постукивает по нему пальцем, глядя мне в лицо и дожидаясь моего объяснения. Я перевела взгляд на дверь в детскую. Дверь была закрыта. Под ней виднелась полоска света. И когда Патра повернула голову, проследив мой взгляд, до моего слуха донесся тихий голос Лео.

Патра дотянулась до выключателя, и меня охватила легкая паника.

– Подождите…

– Должна тебе сказать: у нас никто не спит.

– Но… – Я подсознательно все еще надеялась сбежать незамеченной.

– Сегодня у всех бессонница!

Тут дверь в детскую отворилась, и показался Лео. Патра включила свет, и мы оба, внезапно полуослепнув от яркой вспышки, сощурились. Лео с удивлением – нет, с испугом – вытаращил на меня глаза: он явно не ожидал меня увидеть.

– Что? – спросил он, и на мгновение по его лицу пробежала тень страха. И мне вспомнилось то утро, когда я его впервые увидела в доме, сжимая в руке мачете. Тогда он показался мне совершенно безобидным, почти незаметным. Он пожал мне руку, представился, налил нам по стакану сока. А теперь он вел себя так, словно я представляла для него опасность, а может, так оно и было – и мне этого очень хотелось! – но не в том смысле, что он себе напридумывал. Стараясь не привлекать внимания к своим действиям, я положила коробку с батончиками на стойку, задвинув ее за корзину. Скрестила руки на груди.

– Линда? – продолжал он.

– Ты забыл ей заплатить, – пояснила Патра.

– Разве? – Лео буравил меня взглядом. Похоже, он намеревался учинить мне допрос о причинах моего незваного появления в доме, но потом вроде как передумал. – Забыл! Пожалуй, что забыл… – Как и я, он все еще не переоделся после поездки: все те же шорты-хаки и аккуратно заткнутая за пояс рубашка, но теперь на нем еще были черные тапки. Они шлепали по его голым пяткам, когда он пересек комнату и сел за стол выписать мне чек.

Из спальни Пола донесся какой-то звук – то ли жалобный всхлип, то ли тихий возглас.

– Он есть хочет! – пояснил Лео, склонившись над чековой книжкой. – Думаю, надо испечь блинки. Эта еда всем нравится. Он готов позавтракать.

Сейчас вряд ли было больше одиннадцати. Самое позднее, около полуночи. Небо, когда я плыла через озеро, было ясным и светлым. Но на какое-то мгновение я решила, что и в самом деле потеряла счет времени и незаметно для меня прошла целая ночь. И что это за зарево в небе – уж не рассвет ли?

– Завтракать? – Патра была смущена не меньше моего.

– Ну да! – Он поднял глаза. – Еще рано, но не слишком. И где сказано, что нельзя завтракать пораньше? Кто придумал такое правило?

Он вырвал чек и передал мне:

– Вот, держи!

Я прочитала вписанное прописью число: сто пятьдесят долларов. Таких денег я за всю свою жизнь не видела, и все же эта сумма была не такая ощутимая, как те десятки, что мне давала Патра. Строчка, где Лео должен был вписать мою фамилию, осталась незаполненной.

– Не будем задерживать Линду.

Патра внезапно схватила меня за руку.

– Почему бы ей не остаться на завтрак?