она бежала к нашим рождественским елям в северной части леса. Может быть, она погналась за кроликом. Рядом со мной сейчас как раз была кроличья нора.

Что, если в капкан попала бы не собака, а он? Он тоже стал бы кричать. Тогда я должна была бы пустить стрелу в его сердце, пока он не замолчит?

Я все никак не могла перестать думать о других папиных ловушках.

Я надеялась, что мужчина развернется и уйдет. И что он заберет с собой собаку, только как же он вытащит, если лапа прочно застряла в капкане, который застрял в земле. Еще я надеялась, что он оставит мою стрелу там, где нашел.

Он оставил собаку, вытащил стрелу и пошел в направлении контейнера.

Сначала я просто стояла. А потом пошла за ним, скрывшись за деревьями.

Лив, я больше не слышу крик. Стало тихо. У меня все болит. Раны горят от боли. Руки тоже, особенно правая. Мне тяжело писать.

Наверное, я начала верить в Бога. Я хочу во что-то верить. Или в кого-то.

Я СЛЫШУ ЧЕЙ-ТО ГОЛОС

Все сливается

Роальд уже как-то раз видел капкан. Жуткая штуковина, но это приспособление… было в сто раз хуже! И кому только в голову пришло из обычного капкана сделать самое страшное орудие пыток, которое только можно вообразить. Его железные клыки врезались в лапу так сильно, что практически дошли до кости. А если бы в него попал человек? Этот капкан был достаточно большой, чтобы полностью захватить ногу взрослого мужчины, чего уж говорить о детской ноге. Что, если бы этот мальчик угодил в него в темноте?

От этой мысли Роальд вздрогнул. Он попытался проглотить душивший его ком в горле, который подступил, когда он услышал вой Иды. Бедное, бедное животное.

Бедные Ларс и Взбучка. Что он им скажет?

Для того чтобы отнести Иду домой к хозяевам, ему нужно было чем-то перерезать цепь, которая удерживала капкан и, очевидно, была привязана к корню глубоко под землей. Кто вообще мог соорудить нечто столь ужасное с такой щепетильностью? Будет ли более милосердно по отношению к Ларсу, если он просто отрежет лапу, чтобы Ларс не увидел ни капкан, ни раны?

Но там был не только капкан.

Еще была стрела.

Кто пустил стрелу собаке прямо в сердце? Видно, что стрела самодельная, выточенная с любовью до мельчайшей детали.

Он найдет Хордеров и потребует объяснения. Неужели сам Йенс Хордер поставил капкан? Вне всяких сомнений, у Йенса хватило бы таланта, чтобы сделать такой капкан, но было ли у него сердце, чтобы его использовать? Если он все же сделал это, у него, должно быть, было ледяное сердце.

Что это? Злоба? Получается, Йенс – злой человек? Если судить по тому, что о нем говорили местные, – как раз наоборот. Говорили, что он дружелюбный, мягкий, отзывчивый. И, конечно, несчастный после потери обоих детей. Да, он молчаливый и замкнутый, но это еще не значит, что он злой. Тогда, возможно, он просто напуган. Поэтому он от всего отстранился и выставил душевные и реальные преграды, чтобы никто не приближался к нему?

Но капкан? Беспощадный, жестокий капкан?

Роальд посмотрел на дом Хордеров. Рядом было несколько пристроек, напротив одной из них стоял контейнер. Почтальон его упоминал – он был уверен, что там Йенс хранит деньги от мафии. Или еще чего хуже. Из всех гостей трактира почтальон единственный пил красный «Туборг», да еще и не оставлял чаевых. Но надо отдать ему должное – из всех посетителей он был самым забавным. По крайней мере, Роальд не хотел бы потерять такого завсегдатая. У всех остальных были скучные теории – например, что Йенс наконец начал наводить на Ховедет порядок.

Кроме почтальона, никто особенно не обсуждал Йенса и Марию. Особенно после того, как они потеряли дочь. Не потому, что о трагедиях не хочется говорить. Трагедии лечатся временем.

Роальд думал, спуститься ли ему сначала на гравийную дорогу, а оттуда – подняться к дому Хордеров, но в конце концов решил пойти прямо. Риск угодить в очередной капкан по дороге был велик, поэтому он осторожно ступал между деревьев, переступал кочки и валежник.

Он остановился только тогда, когда перед ним проскочил кролик. Роальд и сам бы убежал куда-нибудь, но знал, что выбора у него нет.

Он все не переставал думать о том мальчике.

Подойдя к контейнеру, Роальд увидел, какой он был старый и затертый. Стоил он явно немного, но точно не был взят напрокат, поскольку о том, что Хордерам привезли контейнер, почтальон рассказывал уже очень давно. Контейнер был покатый по бокам, а дверцы были в виде калитки.

Роальд обошел его справа. Между контейнером и деревянной пристройкой было не больше двух метров. Да и о метрах говорить было сложно, потому что хлам был повсюду. Одна из дверей контейнера была не заперта. Роальд заглянул внутрь. Сверху донизу контейнер был забит тем, что обычно называют мусором. Неужели почтальон был прав в своих странных догадках?

Дальше тропинка вела к основной части дома. Но внимание Роальда привлекло маленькое окно деревянной пристройки со стороны леса. Ему захотелось посмотреть, что там внутри.

Чтобы подойти к пристройке, ему пришлось на ощупь пробираться между досок, колпаков на колеса, брезента и поленниц дров. В глубине души Роальд молил только об одном – чтобы под ногами внезапно не оказалось капкана.

Однако эту прогулку с препятствиями можно было и не совершать вовсе. За стеклом он увидел стену из книг и разнообразного мусора, который заглушал весь включенный внутри свет. На узком подоконнике лежала окаменевшая зубная щетка с коркой из спутанных светлых волос. Рядом стояло то, что когда-то было растением.

Роальд решил пройтись перед домом и все изучить. Его взгляд уперся в ели. Вдруг ему показалось, что за ними кто-то шевелится. Он остановился и посмотрел на деревья внимательнее, но так и не понял, что это было. В руке Роальд по-прежнему держал стрелу. Он чувствовал угрозу – совсем недавно кто-то выпустил эту стрелу, и этот кто-то был поблизости.

За пристройкой его ожидало все то же самое, что во дворе. Роальд с ужасом смотрел на лес хлама, разросшийся по всему участку. Над грудой мусора возвышался кормоуборочный комбайн, похожий на красного динозавра, свысока осматривающего панораму доисторического металлолома.

Комбайн был здесь не единственным животным. При виде крысы, бегущей по трубе, Роальда затрясло. Повсюду был шорох. От ветра в воздухе парили клочки