Бронемашина шла по пустынному шоссе впереди, чуть притормаживая перед поворотами и возле опасных зарослей голого густого кустарника. «Семерка» шла следом на расстоянии полсотни метров на малых оборотах, шумно лязгая гусеницами. Этот шум очень раздражал Соколова. Но ситуация была такова, что спешить им приходилось, не глядя ни на какие сложности.

Алексей смотрел вперед чуть выше кромки люка. Получить пулю снайпера, да и просто хорошего стрелка он мог запросто, но сейчас важнее было держать под контролем обстановку вокруг. На броне за башней буквально ютились, держась за десантные скобы и запасные баки, Поздняков, Афанасьев в немецкой форме и еще четверо разведчиков с автоматами.

— Вон там, — старший лейтенант протянул руку, показывая вперед, где на самом краю дороги лежал на боку грузовик с разбитым кузовом. — От того грузовика вперед метров пятьдесят. Там на нас напали немцы в прошлый раз. Низиночка за деревьями незаметная, оттуда они нас и атаковали. Каким чудом мы их успели заметить, диву даюсь. Они нас могли запросто всех перестрелять. Наверное, они и сами не ожидали нас увидеть. Капитан, а где снаряды? Далеко отсюда?

— Чуть дальше, — ответил Афанасьев. — В этом грузовике мой Захаров первым подорвался. Майор Фишман сказал про ориентир — раздвоенная береза на опушке с одним расщепленным стволом.

— Так, стоп! — неожиданно сказал Поздняков, который сейчас был командиром группы. — Не стоит с таким шумом подъезжать, как барин со свитой. Там может быть засада. Или они увидят нас заранее, возьмут снаряды и через лес уйдут. Только мы их и видели. А могут подорвать снаряды на месте.

— Ну, это вы уж через край, — покачал головой Соколов. — Им вообще нет никакого резона взрывать снаряды. Даже если мы их заберем, мы все равно у них в руках. А так, уничтожать то, за чем они давно охотятся. Бабенко, стой!

— Да я знаю, — Поздняков со злостью ударил кулаком по башне. — Я же фигурально. Я имел в виду то, что предсказать действия немецкой группы мы не сможем. Да, ты башню развернешь, чуть что не так, и врежешь по лесу из пушки. Мы, конечно, победим, только ребят положим, и снаряды, которые ищем, могут пострадать от твоей пушки. А еще этот ваш майор Фишман мог и наврать, если он Афанасьеву до конца не верил. И сознательно навести нас на засаду.

— Зачем? — спросил Афанасьев. — Зачем ему такие сложности? У него задача другая.

— Так, слушай приказ, — упрямо заявил Поздняков. — Соколов, танк с дороги на опушку, вон туда, к елям. Оттуда ты всю дорогу будешь просматривать. Бронемашину я пущу на маленькой скорости, как будто патрулирует. Пусть внимание отвлекает. Афанасьев, со мной и моими бойцами напрямик. Развернемся цепью, и чтобы ни одна веточка под ногой не хрустнула. Слышали, орлы?

Соколов покачал головой, но отдал приказ Бабенко съехать с дорожного полотна. Поздняков подошел к бронемашине, объяснил задачу, и его разведчики развернулись редкой цепью, углубляясь в лес. Афанасьев обернулся и помахал танкистам, снимая с плеча «шмайсер».

— Что-то мудрит старший лейтенант, — выбираясь из люка, сказал недовольно Логунов. — С такой силой надо просто подъехать и под стволом пушки и пулемета забрать все, что нужно. Кто против, тех в клочья. Просто и надежно.

— Не знаю, Василий Иванович. Как мы с тобой можем что-то предполагать, раз не знаем, что ему известно. Наше дело его прикрыть, если что.

— Если что «что»? — сморщился Логунов как от зубной боли. — Много от нас толку на таком расстоянии. Попасть-то попадем, только своих заденем. Ладно, молчу, командир! Коля, готовься осколочными стрелять!

— Есть, осколочными, — донеслось из наушников.

Бочкин опять что-то жевал. Сейчас это было очень не вовремя, сейчас максимум внимания требовалось от каждого члена экипажа, но Соколов не стал делать замечания. Маленькие безобидные нарушения. Нельзя из солдата делать машину, это еще в танковой школе курсантам вдалбливал ротный командир. Солдат — это личность. Со своими достоинствами и недостатками. Достоинства надо развивать, с недостатками бороться. Нельзя в этом вопросе палку перегибать, потому что перед тобой человек. На что-то можно и глаза закрыть. Просто надо всегда хорошо понимать, какие могут быть последствия.

Ветер опять принес снеговые тучи. Качались верхушки деревьев, с неба сыпалась мелкая белая крупа. Порывами ветра ее бросало в лицо, больно ударяя по глазам, по щекам.

Соколов смотрел поверх крышки люка на удаляющийся бронеавтомобиль. Никак не отпускала мысль, что Поздняков чего-то недодумал. Не хотелось так судить о старшем лейтенанте, у всех опыт с 22 июня. Поздняков командовал разведывательным подразделением и командовал не первый день. Такого в уставе пехоты, да и вообще в Уставах Красной армии не было. И в штатах подразделений и частей не было такого. Считалось, что любой красноармеец должен уметь производить разведку, когда ему прикажет командир.

Но опыт первых месяцев войны доказал обратное. Должен уметь, но чаще не умел. Почему? Да потому что большая часть времени отводилась непосредственной воинской специальности каждого отдельно взятого солдата и его подразделения. То, что танкист, сапер, стрелок-пехотинец, наводчик орудия должен уметь в первую очередь, он и умеет, а все второстепенное всегда отходило на второй план. А у немцев были разведывательные и диверсионно-разведывательные подразделения. И программа подготовки у них разработана давно. Только спустя месяцы командиры частей и соединений на свой страх и риск стали создавать заштатные подразделения, которые учились производить разведку, собирать сведения, проводить диверсионные операции в тылу противника.

Таким вот подразделением Поздняков командовал уже несколько месяцев, в этом деле у него было больше опыта, чем у Соколова. Оставалось надеяться, что Поздняков знает, что делает.

Ветер завывал в кронах, пришлось сдвинуть шлемофон с одного уха, чтобы слышать не только ТПУ. Бронеавтомобиль остановился на дороге, а потом повернул и зачем-то пошел в лес. Вот он перевалил через неглубокий кювет, и тут же из-под переднего колеса взметнулся фонтан земли с огнем и дымом. Переднюю часть машины чуть подбросило, она стала сползать назад в кювет. Подвернувшееся переднее колесо не дало ей сползти совсем. И еще теперь было хорошо слышно, что в лесу стреляли. Вот распахнулась дверь бронеавтомобиля и оттуда вывалилось тело пулеметчика. Дым повалил сильнее. Вот выпрыгнул еще один член экипажа и, стреляя из пистолета куда-то в лес, подхватил товарища под мышки и поволок за машину, в безопасное место.

— Вперед, — крикнул Соколов, спускаясь следом за Логуновым в люк машины.

Танк лязгнул гусеницами и попер, ломая кустарник, на дорогу по кратчайшему пути. Логунов развернул башню под углом к лесу, выискивая цель. Бочкин стоял рядом, держа в руках осколочный снаряд и ожидая приказа. Наверное, только Омаеву досталась роль статиста, потому что он видел лишь дорогу по курсу танка и ничего больше вокруг. Если Логунов начнет стрелять влево или вправо, он не сможет поддержать его огнем пулемета.

— Не вижу! Не вижу ни хрена, — зло бормотал Логунов. — Откуда стреляли?