– Он что, вас бил? – спросила я с удивлением.

– Попытался. Я ему по хозяйству мужскому мешком картошки дала, перестал, – пояснила Глафира Фроловна. – Он к бабам-то потом еще долго не подходил, черт окаянный. – Тут она почему-то захихикала. Наверное, вспомнила, как била по причинному месту своего возлюбленного картошкой. И добавила:

– Мне его потом и к врачу тащить на себе пришлось.

– Что, так сильно его приложили? – изумилась я, едва сдержав смех. Бабка была не промах.

– Голову рассекла, – невозмутимо ответила она.

– И вы расстались, да?

– Убег он, – нехотя отозвалась Глафира Фроловна. – Обходил меня тремя дорогами. Что, комнату-то смотреть будешь али лясы-балясы точить пришла? – неожиданно поменяла она тему для разговора. И я кивнула.

Комнату она сдавала небольшую, с окнами во двор, но уютную, несмотря на советскую мебель и ковер – слава богу, не на стене, а на полу. В ней было все необходимое: кровать, письменный стол, стул, платяной шкаф, комод. И я решила, что первое время перекантуюсь здесь – искать комнату или квартиру дело небыстрое, и что-то лучшее, да еще и по такой невысокой цене, я вряд ли найду.

– Нравится? – спросила меня пожилая хозяйка квартиры.

– Нравится, – кивнула я. – Согласна снимать комнату у вас.

– Тогда паспорт дай, – потребовала она. Пришлось подчиниться. Глафира Фроловна долго изучала его и даже сфотографировала на телефон-раскладушку, которых я ни у кого давным-давно не видела. После чего заявила:

– Значит, так, беру тебя только потому, что внучка за тебя поручилась. Посторонних в жилище свое не пускаю. Мужиков никаких не води – иначе выкину ко всем чертям сразу. Позднее одиннадцати домой не возвращайся. Где гуляла, там и спи – я ложусь рано. Кухней пользоваться можешь, но не дай бог попортишь мне что, я из тебя душу вытрясу.

Сказано это было так, что я поверила – вытрясет.

Мы обговорили детали, дату, когда я смогу заехать с вещами, сумму коммуналки и я, наконец, пошла в прихожую, чувствуя, что жить с этой бабкой под одной крышей – настоящее безумие. С другой стороны, условия не самые плохие, а сумма за комнату небольшая.

– Глафира Фроловна, а почему вы берет так мало? – не удержавшись, спросила я, уже стоя на пороге.

– Больше бы брала, да соседи у нас сатанисты, – поморщилась та.

– Как? – округлились мои глаза.

– А вот так, чтобы их перекочевряжило, – ответила Глафира Фроловна и сплюнула. – Позорят наш дом, окаянные. И всяких к себе таскают в притон свой.

Отлично, где-то в этом подъезде есть притон сатанистов, которые наверняка еще и наркоманы. Но ничего, я как-нибудь это переживу. Я все переживу. Я сильная!

Квартиру Глафиры Фроловны я покинула в несколько приподнятом настроении – самая главная проблема решилась, и я нашла крышу над головой. Завтра утром уеду из старой квартиры, раз Марина так сильно этого хочет.

Все по чуть-чуть наладится.

Я вышла из подъезда с боевым настроем, готовая биться за свое счастье. И сразу же заметила на дороге неподалеку парочку – высокого парня в кепке и длинноволосую девушку в светлом свободном платье в стиле бохо. Я сразу поняла, что они выясняют отношения, но решила, что это совершенно не мое дело. Однако чем ближе я подходила, тем больше понимала – что-то не так. Этот парень слишком странный… И такое чувство, что я знаю его.

Я поняла, кто он такой, когда до них оставалось метров пять.

Кезон.

Антон.

Сволочь, из-за которой разрушилась моя жизнь.

Вот кто это был!

Откуда он только взялся здесь? Что забыл? Боже, Кезон не улетел с «Лордами» в другой город. Он стоял перед девушкой в светлом платье и говорил такое, от чего мне хотелось злорадно хохотать в голос.

– …Я хотел просто увидеть тебя еще раз и понять, простила ли ты меня за то, что я сделал, – сказал он, глядя на брюнетку жалким взглядом. То, что она нравилась ему, было понятно даже идиоту. Он сох по этой девушке. Он обидел ее. И она, наверное, не знала, прощать его или нет.

– Ты серьезно? Ты сбежал с гастролей, чтобы понять… это? – тихо спросила она, и я точно поняла, что это он, Кезон. И эта девушка знает, кто он такой.

На его лице промелькнула растерянность, которая меня порадовала.

– Да. Ты ведь не простила меня? Катя. Мне жаль, что так вышло. Правда, жаль. Я чувствую себя уродом. Вспоминаю о том, что сделал, и мне не по себе становится. Я не такой ужасный, как ты думаешь.

Такой, такой, Катя! Он именно такой! И, кажется, девушка была согласна со мной. Она попыталась слиться.

– Я ничего не думаю. Можно, я уйду? Пожалуйста, давай прекратим это? Ради всего того, что между нами было. Хорошо?

Я мысленно поаплодировала ей. Так его, скотину, так! Пусть мучается!

– Прости меня, хорошо? Прости. Мне жаль, что я так поступил. Я люблю тебя до сих пор.

Я чуть не заорала в голос от этих слов. Этот неадекватный придурок был влюблен в эту девушку, но, видимо, сильно обидел ее. И она не собирается его прощать. Хотя… вдруг простит? Он все-таки не редька с огорода бабы Гали, а известный музыкант. Вдруг Катя возьмет его и простит?

Шестеренки в моей голове заработали с невероятной скоростью. Сейчас эта Катя простит его, и у них снова будет все хорошо. Тогда Кезончик будет доволен и счастлив, и у него все будет хорошо… Но это несправедливо после того, что он сделал со мной! Он должен понести заслуженное наказание!

Я решила стать богиней возмездия. И моментально придумала план – нехитрый, но действенный.

– Антон, вот ты где! А я тебя обыскалась, малыш! – закричала я, не узнавая собственный голос. А после безрассудно кинулась в объятия Кезона. Обвила шею руками и впилась губами в его губы. Пусть Катя видит, что у него есть другая. И не прощает его.

Пусть он тоже страдает!

Я хотела отомстить – всей душой хотела! – но поняла, что не чувствую ног, когда держусь за его плечи и целую, встав на носочки, как школьница.

Он ответил мне. Приоткрыл рот и завладел инициативой. Клянусь, я обалдела от такого и действительно чуть не упала, но, слава богу, это длилось пару секунд, не дольше. После он вырвался из моих объятий и ошалело перевел взгляд с моего лица на лицо своей подружки. Она улыбалась. Черт возьми, она улыбалась, а не злилась из-за того, что ее парня целует какая-то непонятная рыжая девица!

Если бы кто-то поцеловал моего парня у меня на глазах, я бы оттаскала нахалку за волосы. А потом воспользовалась бы методом доброй бабушки Глаши – только вместо мешка с картошкой схватила бы палку с земли.

– Любимый, я так по тебе скучаю, – продолжила я игру. Может быть, эта Катя какой-то тормоз? И еще не поняла, что произошло?