Алексей отпихнул его локтем и пробормотал себе под нос:

– Жаров, говоришь… Теперь правее бери, между деревьев. Машина там пройдет.

Да, она прошла, протиснулась между тонких сосен, оставляя во мху следы колес, переваливаясь на кочках размером с хороший муравейник. «Паджеро» выбрался на просеку, к той самой железке в две колеи и переезду через нее, устеленному бетонными блоками, потрескавшимися и поросшими мхом.

«Паджеро» оказался на рельсах, и тут Казарцев скомандовал:

– Стой, приехали! Глуши мотор.

Стало очень тихо. По крыше и лобовому стеклу машины стучал дождь. Налетевший ветер шевелил ветки сосен. Лес таинственно шумел над головой. Издалека донесся длинный тоскливый гудок – подходил то ли поезд, то ли электричка.

Гудок раздался еще ближе. Максу даже показалось, что под машиной дрогнули и завибрировали рельсы. Он потянулся к замку зажигания, но Казарцев опередил его, выдернул ключи, бросил под кресло. Следом на пол полетела бутылка виски.

– Сдурел? – прорычал Макс. – Ехать надо… – Он осекся.

Только сейчас до него дошло, что задумал этот фрукт.

Тот глянул в окно, на бездыханного Юрку, на Макса и сказал:

– Пешком дойдем, тут недалеко. Погоди, немного осталось.

Басовитый длинный гудок донесся из-за деревьев. Рельсы загудели, как струна, натянутая до отказа.

Макс приоткрыл дверцу, потом не выдержал. Он выскочил на щебенку, поросшую травой, кинулся к задней дверце и нос к носу столкнулся с Казарцевым.

Тот нажал блокировку, опустил стекло и сказал:

– Спокойно, машинист за нас все сделает. Ты в кустики пока иди, я тебя там найду.

– Пошел ты! – заорал Макс и рванул дверцу за ручку. – Охренел, скотина! Так нельзя…

– А как можно? – рявкнул в ответ Казарцев, перекрывая вой гудка. – Людей убивать, по-твоему, можно? Безоружных, мирных? Это нормально?

Рельсы дрожали, потрескивала щебенка, мелкий дождь сек кожу. Макс попытался ударить Казарцева.

Тот отшатнулся, перехватил его руку, дернул на себя и заявил:

– Придурок! Если не ты его, то он тебя. Жить надоело? Да не тебе, отцу твоему, подружке? Красивая девочка, и серьги у нее шикарные, дорогие. Подарок? Уж не твой ли?

Казарцев отпихнул Макса от машины, приоткрыл дверцу со своей стороны. И тут в физиономию капитана точно краской плеснули, белой и золотой.

Макс обернулся и зажмурился от яркого света, резанувшего по глазам. Поезд вылетел из-за поворота, пер прямо на них и гудел так, что закладывало уши. До переезда ему оставалось с полкилометра.

Тут машину тряхнуло. Макс повернулся и не сразу понял, что происходит. Он наклонился к окну, заглянул в салон и едва не получил от Юрки локтем в нос.

Тот вцепился в куртку Казарцева мертвой хваткой, так, что пальцы побелели, и тянул на себя, не обращая внимания на удары. Дела капитана были плохи. Тесный салон не давал ему развернуться. Тычки кулаками выходили смазанными или вовсе пролетали мимо.

Юрка вдруг обернулся. Макс перехватил его взгляд, абсолютно спокойный. В нем не было ни паники, ни удивления. Будто бы все шло так, как Юрка и задумал. Даже красно-серый электровоз, летевший на них, идеально вписывался в его план.

Дубровин отвернулся, схватил Казарцева за волосы и дернул на себя. Он разжал пальцы на правой руке, вдруг резко запрокинул голову и несколько раз приложился затылком о дверцу.

Пахнуло жаром и горячим металлом. Макса точно кто-то толкнул вбок. Он перемахнул рельсы, оказался позади «Паджеро», подбежал, распахнул дверцу.

Казарцев скрючился на сиденье, сжался в комок. Одной рукой он упирался в спинку, а другой держал Юрку за горло, как за дверную ручку. Алексей точно выдирал из его глотки толстый дрожащий канат. Дубровин задыхался, побледнел. Его трясло, как в агонии. Казарцев сильнее сжал пальцы.

Юрка повалился на пол, и тут в машине точно «молотов» взорвался. Полыхнула вспышка, потом завоняло душной гарью и виски, разлившимся из бутылки. Гудок выл уже совсем рядом, машина ходила ходуном.

Казарцев кое-как выполз из нее. Тут Юрка то ли пришел в себя, то ли в судороге пнул его ботинком в грудь. Капитан завалился на спину, оказался под днищем машины и неловко трепыхался там.

Макс уже отбежал к лесу, кинулся назад, схватил Казарцева за плечи, потянул на себя. Тот заорал так, что едва не перекрыл рев гудка. Парень дернул его, вытащил из-под машины, от души пнул под зад, придавая ускорение. Оба свалились на землю и откатились от рельсов.

Бешеный свет, вой гудка, лязг и адский грохот. По рельсам катил товарняк. Тепловоз влетел на переезд, смял «Паджеро», как одноразовый стаканчик, затолкал под колеса и поволок по шпалам вперед. Следом летели вагоны, цистерны. Тут что-то зверски заскрежетало, и поезд стал резко сбавлять ход.

Макс вскочил и поглядел вперед. Но состав растянулся слишком далеко, и парень не видел, что происходило у тепловоза. Он вскочил на ноги и едва не свалился. Казарцев схватил его за щиколотку.

Макс глянул вниз. Капитан был бледный, рожа ободрана так, точно его по асфальту волочили, весь в грязи, нос расквашен – красавец. Но ухмыляется, хоть и криво.

– Не лезь, дурак, – проговорил Алексей. – Все закончилось, забудь. Валим отсюда.

Он кое-как сел и задрал штанину на левой ноге. По лодыжке расползался отек, она распухала на глазах. Казарцев сжал ее двумя пальцами, чертыхнулся и едва не свалился на землю.

Капитан посидел так, переводя дух, выпрямился, вытер со лба испарину, снова ухмыльнулся и заявил:

– Перелома нет, повезло. – Он поднялся, сделал пару шагов и рухнул сначала на колени, потом на бок.

Макс подошел, присел рядом на корточки. Казарцев лежал без сознания, бледный до синевы, дыхания не слышно, глаза приоткрыты, смотрят куда-то сквозь щебенку.

Парень перевернул его на спину, подхватил под мышки и потащил к лесу, подальше от экстренно затормозившего состава. Вагоны еще грохотали колесами и медленно тянулись мимо, но уже по инерции. Времени оставалось в обрез.

Скоро сюда сбежится толпа. Казарцев прав, надо сматываться, и побыстрее. А как, если на руках эта бездыханная туша не самого маленького веса?

«Бросить, что ли, тебя тут к чертовой матери?»

Соблазн был велик. Макс едва сдержался, чтобы не швырнуть Казарцева на землю, а самому уматывать, как и следовало бы. Но вместо этого он отволок капитана подальше от железки, в лес, тащил, пока из виду не пропали вагоны, нашел сухое местечко и бросил ношу на траву.

Пахло хвоей и мокрыми листьями. Из мха торчали лисички и сыроежки. В шляпках грибов стояла вода, чистая и прозрачная, в ней плавали хвоинки.

Макс посидел на пеньке, поросшем мхом, отдышался, подошел к Казарцеву, присел на корточки. Он никак не мог отделаться от мысли о том, что они в этом лесу одни. Их никто не видит и никогда не узнает, куда запропал капитан ФСБ.