Это у меня хорошо получается – ждать, пока удрученный человек сам не заговорит о причине своих невзгод.

– Знаете что? – начал он.

– Еще нет, ваше преподобие.

Но то, что он сказал, застало меня врасплох.

– Я подсчитал примерную длину этого пляжа. Затем разделил на среднюю глубину в тех местах, куда рискуют заходить немногочисленные купальщики, – теперь на пляже остались только опытные пловцы. А потом я перемножил…

Тут я утратила нить. Кэрролл сообщил, что итоговый результат равняется числу пи. Он рассказал, что множество вещей, сотворенных Господом, сводится к числу пи и что это знание заставляет его изумляться атеистам. Как можно быть атеистом, когда в мире существует число пи? Кэрролл поинтересовался моим мнением. Я ответила, что твердо верую в Господа нашего и чуть менее твердо – в число пи, но если дать мне достаточно времени, я могла бы уверовать и в пи. В конце концов, я являюсь медсестрой человека по имени Икс, а уж в него-то вера моя крепка. А вера в икс может довести и до пи. Кэрроллу такой ответ понравился, но он внес свои уточнения (в это время он ковырял тростью песок):

– Число пи не есть вопрос веры: это данность, мисс Мак-Кари. Божественное послание, в этом суть дела. Мы нуждаемся в истинах… Ой. – Тут его преподобие наклонился и что-то подобрал с песка. Мне на секунду показалось, что он нашел истину. Кэрролл подул на свою находку, счищая песчинки. – Это был обрывок картонки. – Взгляните. Экспозиция выставлена неумело, проявляли чересчур поспешно и неаккуратно…

И Кэрролл показал мне оборванный фотоснимок. Я увидела голую грудь молодой женщины. Да, именно так. И да простит меня читатель. Картинка показалась мне кошмарной и скандальной. Откуда бы ей взяться на пляже?

И тут я вспомнила слова миссис Мюррей и в ужасе посмотрела на Крепость. Фотография девчоночки.

– Раньше, мисс Мак-Кари, я всерьез увлекался фотографией… – рассказывал Кэрролл. – Я уже оставил это занятие. А еще мне нравилось сочинительство. Не знаю, вернусь ли я к этому ремеслу. Иногда я чувствую себя таким одиноким… Я переехал в «Пикок», чтобы подлечиться, а в итоге из-за меня вы все оказались вовлечены в ужасную историю… Я хочу уехать. Хочу встретиться с моей судьбой один на один. Наверное, я это заслужил.

– Не говорите так. – Мне было больно наблюдать Кэрролла в унынии. – Благодаря вам мистер Икс спас жизни многим будущим жертвам мистера Игрек. Ваше преподобие, сны ваши были ужасны, но они послужили ключом, чтобы помочь другим людям. Теперь нужно проникнуть в их смысл. Умоляю вас, не сдавайтесь. Не сейчас. Ментальный театр объяснит, отчего вам все это приснилось, а мистер Икс потянет за конец нити и обнаружит, что находится на другом конце – что бы там ни находилось.

Кэрролл задумался. Я еще раз взглянула на обрывок фотографии. Честно говоря, там могла быть и не женская грудь, а вообще что угодно. Я вернула карточку Кэрроллу. Тот отшвырнул ее подальше.

– Но как же быть, если на том самом другом конце окажусь я?

– Простите, я не поняла.

Но Кэрролл ничего не ответил. Он заметил на песке что-то еще. Теперь он метался взад-вперед по пляжу, выслеживая, собирая кусочки. Я решила, что это тоже обрывки того снимка, но это оказалась обычная бумага. Кэрролл убежал уже далеко. Я смотрела, как колышется черный сюртук. Я и сейчас вижу эту картину: одинокая черная фигура на фоне бескрайнего моря. Словно число один в сопоставлении с бесконечностью.

– Ужас, какой ужас, – бормотал Кэрролл. Ветер с моря играл с его седыми прядями. Я подошла ближе. Кэрролл смотрел на свою ладонь: ему удалось сложить пазл из кусочков, но, когда я склонилась, чтобы тоже взглянуть, преподобный смял картинку. – Вот что страшно. Да неужели в Крепости такое устраивают? – Я решила, что Кэрролл нашел разорванную программку ODO – миссис Мюррей ведь упоминала и о них. – Просто ужас.

– Так и есть. Поговаривают, что они проходят не без участия важных персон, но это только слухи.

Мы посмотрели на запад, на темный силуэт Крепости.

– Обычно я проводил лето в Истборне, – сказал Кэрролл. – Там у меня был домик с фотографической лабораторией, я много снимал купальщиков. Однажды я увидел на пляже плотную группу. И подошел посмотреть. Люди обступили сокровище, лет семнадцати-восемнадцати. Девушка была выбрита наголо, без одежды, но зато с опознавательными знаками на теле и с колокольчиком на шее. Она сломала себе шею, упав со скал, среди которых пряталась.

– Какой ужас.

– Люди смотрели на нее как на продолжение зрелища. Стоявший рядом мужчин, с которым мы были шапочно знакомы, сообщил мне: «Я чуть было ее не поймал, вот как». – Кэрролл смотрел на меня серыми глазами; он как будто позаимствовал серый цвет у моря.

– Ваше преподобие, мы люди без душ. Особенно в театре.

– Доктор Квикеринг расспрашивал меня о дружбе с Алисой Лидделл, – неожиданно добавил Кэрролл и снова обернулся к морю. – Это очень неприятный человек.

Я нахмурилась:

– Это та средняя дочь из семьи декана, о которой вы рассказывали?

– Да, Алиса. Во время той прогулки по Темзе ей было семь лет.

– Понятно. Значит, вы ее друг?

Кэрролл снова перевел взгляд на обрывки бумаги. Он держал их в горсти, защищая от ветра, как мертвую птицу.

– Я дружил с ней, когда она была девочкой. Теперь она замужем. Мы время от времени переписываемся, но мы больше не друзья. Я отдалился от всей семьи декана.

– Я уверена, она была очень необычной девочкой. Слишком зрелой для своего возраста.

– Нет. Она была девочкой. – Кэрролл, кажется, размышлял о чем-то другом. – В тот вечер в речных театрах выступали потрясающие девочки и девушки, но я смотрел только на Алису.

– Да, я понимаю, – согласилась я. На самом деле я ничего не понимала. Кто, кроме отца, может отказаться от театра, чтобы смотреть на девочку вне сцены?

– Мисс Мак-Кари, мне не раз доводилось дружить с девочками. Алиса была в какой-то степени особенная, но при этом не переставала быть девочкой. А девочки – это чистые создания. Но сегодня к ним относятся совсем не так. По крайней мере, к некоторым. В Оксфорде братства, носящие имена персонажей «Алисы», круглый год устраивают представления с девочками. И желающие получить роль съезжаются попытать счастья со всех концов Англии… Большая честь быть актрисой в Братстве Алисы, или Белого Кролика, или… – Лицо Кэрролла скривилось в гримасе. – Но я бы не смог пойти в театр, где играет девочка, тем более если она выступает без одежды, как часто и бывает