— Нужны простыни и кипяток, — продолжила Настя. — Я не знаю, зачем, но нужны. Кипяток. Пойду за кипятком.

— Козлят варить собралась?

Я отвёл её в сторону, чтобы не смотреть в самом деле на то, что происходит. Мы спорили шёпотом, коза орала — именно орала, а не блеяла, по крыше тарабанил дождь, порой грохотал гром. Я с тоской думал — и чего мне дома не сиделось? Но не уходил. Оставлять Настю тут одну не моглось и не хотелось.

— Идём домой, — я потащил Настю мимо загона с козой, и в этот момент она заверещала.

Точнее, они обе. И Настя, и Глафира. Я тоже, но тише, надеюсь, девушки мой крик заглушили. Ибо только что, на моих глазах, из козы выпал козленок. Я сначала решил, что он убился, но малыш зашевелился, мать подошла к нему и ткнулась в него носом.

— Ребёнок родился, — прошептала Настя. — Живой.

— Теперь пошли, — попросил я. — Пожалуйста.

Уйти мы не успели — из козы снова что-то полезло. Я зажмурился, снова спрятался в тот угол, из которого не видно. Настя, пьяная и поэтому безрассудно храбрая пошла посмотреть.

— Ещё один лезет, — проинфррмировала она меня, словно мне было интересно. — Близняшки у нас. Ты тут покарауль семейство, а я приду сейчас.

И ушла, оставив меня с рожающей козой один на один. Я даже взмолился, надеясь, что если просить у бога, как следует, то весь этот кошмар прекратится, я окажусь дома, на свой тихой светлой кухне. И в этот раз думать даже не стану — хлопну вискаря. Да. А потом спать лягу, и никаких Насть!

Коза снова закричала, дверь открылась, скрипнув, и впустив внутрь Настю. Она несла что-то громоздкое в руках. Дошла до моего угла — в стороне от загона с козой, в клетушке с горой свежего, недавно накошенного сена.

— Ещё не вылез, — сказала Настя. — Я кипяток выключила, похоже, Глафира и без него справляется.

— И без нас, — напомнил я.

Настя села на сено. Поставила на дощатый пол перед нами бутылку, кружку и трехлитровую банку.

— Тут самогонка, — начала перечислять она. — Тут томатный сок, мамин, домашний. Тут кружка, чтобы сок пить. Самогонку пьём из горла. Знаешь, я со страху протрезвела совсем. А быть трезвой мне вовсе не хочется. Не сегодня.

Я сел на сено рядышком. Не понимаю, что происходит и понимать даже не хочу. Настька же подняла бутылку, отпила маленький глоточек и вся сморищилась. Я подал ей чашку с соком, налитым из ополовиненой банки.

— Я не буду, — предупредил я.

Коза заорала, Настя сунула мне бутылку в руки. Я понюхал — отвратительно. И глоток сделал. Ещё через три глотка мне показалось, что самогонка пахнет ничего даже. Сок вообще выше всяких похвал. В сарае уютно. Мягко на сене, пахнет скошенной травой, тени от свечи по стенам пляшут. Коза, вот, рожает, но об этом же можно не думать. Зато Настя рядом — глаза в темноте блестят, волосы вымокшие под дождём ко лбу прилипли. Красивая она, Настя. Очень. Ещё через несколько глотков, я решил, что это нужно непременно ей сказать.

— Ты красивая, — и вправду сказал я.

— Спасибо, — важно кивнула она и сделала ещё глоток.

Настя делала крошечные глоточки, мои куда серьёзней. Я отобрал у неё бутылку и убрал в сторону. Самогонка, конечно, отличная штука, но я бы хотел стоять, как на ногах, так и в отдельно взятых частях организма.

Сено было колким и хрустким. Пахло душисто, чем то таким, давно знакомым, хотя казалось бы — откуда? Всю жизнь в городе, и сено с коровами видел если только по телевизору. И Настька пахла замечательно, а совсем недавно вроде самогоном благоухала. Однако принятая мной внутрь огненная жидкость все уравняла, и теперь да, замечательно.

— Там коза рожает, — сообщила Настя. — Вроде как неловко.

— Ну и что? — отозвался я, не давая Насте выбраться из охапки сена, в которую я её собой придавил. — Твоя коза уже явно знает, что к чему, ей вон двойню зарядили…

Дождевик ужасно шуршал, зато мешал сену колоться. Настька сдалась, заерзала, освобождаясь от джинс.

— Там что, ещё колготки снизу? — нетерпеливо удивился я.

— Джинсы, колготки, носки, майка, футболка, свитер, дождевик, — перечислила Настя. — И огромные трусы. Холодно же.

— Щас согрею, — пообещал я.

Трусы и правда были огромными. И да, холодно было. Недолго, правда. Давненько я не занимался сексом в свитере и в носках. Насте повезло меньше — её носки я стянул вместе с трусами и колготками сразу, чтобы время не терять. Теперь её леденючие пятки касались моей голой задницы. Я то и дело закидывал их на защищённую свитером спину, но они сползали обратно.

Через энное количество минут перестало колоться сено, кожа под свитером покрылась испариной. Настя засунула под него холодные ладошки, я охнул от неожиданности, но потом даже обрадовался — жарко же. Она зашевелилась, принимая меня в себя ещё глубже, максимально. Порой мне казалось, что я слишком велик, для такой маленькой Насти, но разве можно устоять, осторожнее быть, когда мысли из мозга выдувает?

— Презервативы, — вспомнил я.

— Не нужно, — жарким шёпотом сказала Настя в моё ухо. — Совсем не нужно.

Выяснять почему и отчего я не стал. Лизнул жилку, которая билась на Настиной шее, так замечательно близко, и целиком отдался тому, ради чего вообще пришёл и всегда приходил — марафону оргазмов. Настя сжалась вокруг моего члена так сильно, что практически причиняла мне боль. Но боль была сладкой, такой, от которой невозможно отказаться. Сегодня все было иначе. Алкоголь ли тому виной, экстрим в виде рожающей в соседнем загоне козы, моя ревность, которую я наконец признал, не знаю. Но оргазм был крышесносным. Я словно натянулся до предела и лопнул. Я закричал, хотя я никогда не кричал во время оргазмов, считая, что это прерогатива дешёвых порнофильмов. Закричала Настя, забилась в судороге в моих руках. Её оргазм делал мой ещё слаще, ещё острее. Вторя нам, орала в своём загоне Глафира.



— Пиздец, — озвучил я свое состояние, не в силах подобрать других, более приличных и подходящих для ситуации слов.

— И правда, согрелась, — приглушенно сказала откуда-то снизу придавленная мной Настя. — Можно, я вылезу? Надо козу посмотреть.

И это мужчины чёрствые, говорят они! Я послушно с Насти слез. Она принялась торопливо одеваться, снова послойно. Огромные трусы, следом колготки, маки футболки, штаны свитера. Я последовал её примеру, холодило разгоряченную кожу нехило.

— Пойдём посмотрим? — почему то шёпотом спросила Настя.

И шагнула вперёд, я следом за ней. И остолбенел. Я ожидал всякого… но не такого. Один козленок, белый, мокренький, но уже абсолютно чистый стоял на разъезжающихся ножках и тыкал мордочкой в мамино пузо, пытаясь отыскать вымя. Второй только пытался встать, вроде, успешно. Тем временем первый нашёл таки сисю и громко потешно зачмокал.