В каждом работном доме есть своего рода временные ночлежки (Casual Ward), которые отличаются от всех остальных помещений в худшую сторону. Это своего рода «запасник», куда приводятся бездомные, голодные и замерзшие, задержанные полицией ночью. Условия, в которые они попадают в Casual Ward, ничуть не лучше тех, от которых их избавили.

Драка на лондонском дне

Бродяги

Вряд ли есть что-нибудь более ужасное, чем ночлежки работных домов, в юдоли слез, данной человеку Господом несомненно для того, чтобы лучше подготовить его к вечным радостям райских полей. Чаще всего в ночлежке темно и царит ужасающая вонь. Бедные люди лежат на досках, то и дело потирая поясницу. Ровно в шесть утра все должны быть на ногах. Во дворе — на голодный желудок, окоченевшими руками — надо дробить камни и таким образом оплатить деревянную постель и завтрак. Да, в девять часов всем «гостям» выдают по куску хлеба и выставляют за дверь. Тем, кто оказался здесь не в первый раз, хлеба не дают. Они имеют право только на труд, о вознаграждении и милосердии нет и речи! Но сколь бы ни были страшны эти ночлежки, их двери открываются не для всех, кто в них стучится. Иногда на ее дверях вывешивается лаконичная сухая записка: «Мест нет!»

В ночлежке

Проповедник-мирянин

Правда, есть и другие ночлежки. Например, Плейхаус-Ярд, основанный в 1821 году на добровольные пожертвования. Это заведение каждую ночь открыто для всех и без ограничений. Пришедший получает полфунта хлеба вечером и столько же утром перед уходом. И спят люди на матрасах в теплых помещениях.

В другие ночлежки можно попасть только по билету, который выдается их держателями или теми, кто жертвует средства на их содержание.

Есть заведения, в которых бедных кормят прямо на месте или дают взять еду с собой. Есть и такие, где принимают людей, потерявших работу: им предоставляют ночлег, одежду, ссужают небольшими денежными суммами и иногда даже находят им работу.

Англичане, люди серьезные и религиозные, проявляют заботу не только о страждущих телом. Точно так же они заботятся о бессмертных душах, об их немалых потребностях. Редко несчастный выходит из приюта, не получив вместе с милостыней подаяние духовное. Чаще всего эту заботу по собственной воле берут на себя люди светские. Рвение их велико, порой даже слишком, и чаще всего несвоевременно. Среди них есть такие, что, боясь, как бы их паства утром не разошлась, приходят со своими увещаниями по ночам. Они проникают туда, где несчастные и голодные пытаются уснуть и забыть обо всех своих горестях или видят сон о том, как они едят. С Библией в одной руке и свечой в другой проходят добровольные апостолы по рядам, а когда сочтут, что все уже достаточно проснулись, начинают читать Книгу Исаии, Иезекииля или Варуха, перемежая чтения познавательными комментариями. Кто-то тупо слушает, ничего не понимая. Это в лучшем случае, потому что есть и такие, что скрежещут зубами и грозят кулаками непрошеному визитеру, а некоторые, решив, что уже шесть часов и пора разбивать камни, обнаруживают, что речь идет совсем о другом свете и другом спасении, и отворачиваются к стенке в надежде поскорее уснуть.

Мне показалось, что лондонцы ходят в театры реже, чем парижане.

Это объясняется несколькими причинами. Во-первых, слабостью национального театра, гораздо менее оригинального и интересного, чем во Франции, и, соответственно, менее притягательного. Во-вторых, образом жизни англичан, более замкнутым и серьезным, чем наш, и менее фривольным. Жизнь англичан сосредоточена в их семье, они верны своему любимому дому и находят в нем все, что нужно для счастья.

Добавлю к тому же, что англичане много работают, больше, чем французы. Люди ставят перед собой высокие цели, собственным трудом и упорством они хотят добиться лучшего и большего, чем та слегка позолоченная середина, которой довольствуемся мы. Если же человек целый день работал вдали от дома в мастерской, на заводе, в конторе, за прилавком, то вечером он возвращается к себе уставшим, выжатым, утомленным, еще не остывшим от дел, а часто уже погруженным в мысли о завтрашних делах, и у него нет никакого желания опять выходить. Он предпочитает провести остаток дня дома в задушевных беседах и отдохнуть перед новым рабочим днем. Надо жить, а значит, одна задача сменяет другую, и так день за днем. И человек отдыхает, только сменив одну работу на другую.

Однако в Лондоне есть несколько театров, и среди них два высочайшего уровня. Попытаемся вас с ними познакомить.

Высший свет взял под свою опеку

Это два оперных театра, во всяком случае в течение сезона. И они равно пользуются вниманием светской публики.

Ковент-Гарден — театр в высшей степени фешенебельный. Но его здание находится на довольно узкой улице (Боу-стрит), и оно не идет ни в какое сравнение с великолепной и величественной Новой парижской оперой. Его портик состоит из шести восемнадцатиметровых колонн коринфского ордера и фронтона, украшенного британским гербом. Справа и слева от портика стоят две аллегорические статуи — «Трагедия», работы Росси, и «Комедия», работы Флексмена. Между колоннами располагаются бюсты Эсхила, Аристофана, Шекспира и Бена Джонсона. Замечательные барельефы Флексмена, изображающие Поэзию и Танец, довершают внешний вид портика. Зрительный зал отличается внушительными размерами. Четыре яруса белых с роскошной отделкой лож поднимаются от пола до потолка. Каждая ложа размером с комнату и отличается большим удобством. Когда их снимают на весь сезон, то на двери вешают табличку с именами хозяев, и потому вы не рискуете ошибиться, когда пойдете навестить своих знакомых во время антракта. Разные лестницы, коридоры, выходы — все сделано с большим умом. Совершенно безвкусное фойе, в котором все едят мороженое, несколько тесновато. Во время гала-представлений открывается выход в зимний сад, который превращается в ароматный променад, радующий всех, кто хочет подышать свежим воздухом после душного зала. Люстра, наверное самая большая в мире, сверкает ста двадцатью тысячами стеклянных подвесок.

Друри-Лейн, по правде говоря, не что иное, как филиал и уменьшенная копия Ковент-Гардена. Там есть все то же самое, только меньшего размера: и зал, и ложи, и цена билетов, и часто талант исполнителей. Только зрители в Друри-Лейн не столь элегантны, как в театре-сопернике.