Альберт-Холл стоит на краю Кенсингтонских садов, напротив готического памятника, который воздвигла королева Виктория в память о принце-консорте. В зрительном зале свободно размещается до пятнадцати тысяч человек, их ослепляют десять тысяч газовых рожков и оглушает бесподобный орган.

Буржуа самого высокого пошиба — банкиры, промышленники, крупные торговцы — вот зрители Альберт-Холла.

Флорал-Холл (что означает «Цветочный зал») обязан своим названием тому, что он декорирован цветочными гирляндами. Правда, цветы бумажные, и потому от их запаха голова еще ни у кого не болела. И заменяют их гораздо реже, чем цветы, растущие в оранжереях и садах.

Этот зал расположен в пристройке к Ковент-Гардену и своей популярностью обязан умению господина Гэя составлять такие программы представлений с участием лучших актеров своей труппы, с которыми не справился бы никакой другой импресарио. Англичане, которые любят развлечься за свои деньги как следует, не боятся огромных афиш, обещающих до тридцати номеров за вечер. Они немного похожи на детей, которым всегда хочется слишком многого и которые просят еще, когда наелись уже до отвала.

Сент-Джеймс-Холл — зал самый маленький, но самый приятный и самый знаменитый в аристократических кругах.

Он находится на Риджентс-стрит, рядом с Пикадилли, в центре фешенебельного квартала. Этот зал не больше нашей маленькой консерватории и так же, как она, отдает предпочтение церковной и классической музыке, предназначенной для избранной публики, я бы даже сказал, для верующих, которые слушают ее, чуть ли не стоя на коленях.

Именно здесь дает концерты оркестр Musical Union, которым дирижирует старый профессор музыки — один из самых оригинальных представителей лондонского мира артистов.

Он носит совсем не английскую фамилию: Элла.

Когда его не станет, о нем можно будет сказать словами не помню какого персонажа «Нельской башни»:

Ему, наверное, уже за семьдесят пять.

Нос и подбородок его как будто высечены из самого твердого дерева, но при этом у него величественный олимпийский лоб, обрамленный легкими серебристыми волосами.

Джон Элла в прекрасных отношениях со своей аристократической публикой. Он расхаживает взад и вперед по партеру среди герцогов и герцогинь — по-рыцарски вежливый и галантный, такой, каким подобает быть действительно уважаемому старцу.

Он говорит громким голосом, как у себя дома, берет артистов за руку, представляет их публике, а когда какой-то номер программы вызвал общее восхищение, спрашивает у дам, не угодно ли им будет послушать еще раз, так, как будто предлагает им вторую чашку чая. Паузы между номерами он заполняет необыкновенно оригинальными, милыми и добродушными короткими речами (speech). Много голубых глаз Вест-Энда, этого лондонского Сент-Жерменского предместья[52], уронят слезинку в тот день, когда станет известно, что добрый старый директор Musical Union отныне дирижирует только пением небесных серафимов.

Джон Элла с необыкновенной тщательностью готовит программки концертов. Он включает в них биографии композиторов, анализ исполняемых произведений и даже ноты некоторых пассажей, к которым он советует прислушаться с особым вниманием. Зрителям нравится чувствовать себя подготовленными, и они доверчиво рукоплещут, полностью полагаясь на вкус дирижера.

В стране с не слишком музыкальным народом музыка может все!

Ковент-Гарден благодаря сэру Микаэлю Коста может похвастаться лучшим в мире дирижером оркестра. Если я скажу, что этот опытный генерал возглавляет свою маленькую армию целых сорок два года, вы поймете, что он далеко не молод. И при этом он не растерял свойственных молодости напористости, задора и пыла. Он доводит до исступления скрипки, поднимает в атаку флейты, то подгоняет, то придерживает контрабасы и владеет оркестром так, что тот живет и дышит только им. Коста — еврей родом из Неаполя, смесь ловкости и расчетливости, поставленных на службу большому таланту. Англичане нашли своего маэстро, все это понимают, а поскольку сэр Микаэль богат и все реки впадают в море, они платят ему столько, сколько он стоит,— пятьдесят тысяч франков за три месяца!

Сэр Микаэль Коста не имеет себе равных в исполнении классической музыки, он — подлинный король ораторий, он знает традиции, сам их почитает и заставляет почитать других. Все знают, что с этим человеком не поспоришь.

Недавно Виндзор стал свидетелем сцены из далекого прошлого.

Коста пригласили к королеве. Виктория приняла его в парадном облачении, с короной на голове и скипетром в левой руке. Музыканта поставили перед ней на колени, а королеве подали меч ее предков.

Она ударила им дирижера, конечно не обнаженным лезвием по шее, а плашмя, сначала по одному плечу, потом по другому и мягко произнесла:

—Встаньте, сэр Майкл!

Эти слова сразу превратили дирижера в баронета: Коста стал членом аристократического общества. Авторитет дирижера от этого только возрос, талант, возможно, тоже, и его палочка, увенчанная гербом (crest), стала непогрешимой.

Как мы уже говорили, Ковент-Гарден и Друри-Лейн — театры исключительно великосветские, буржуазия не любит туда ходить. Если же какой-нибудь крупный делец ради интереса решится пойти на спектакль, ему хватает одного эксперимента, и больше он его не повторяет. У широкой публики есть свои театры.

Хеймаркет открывается только летом, после того как заканчивается сезон в аристократических театрах. Там ставят Шекспира и пьесы современных авторов.

Театр Принцессы — один из самых изысканных и в то же время удобных во всей Европе. Он был построен архитектором Нельсоном, который оформил зал в духе Ренессанса. Директором этого театра долгое время был знаменитый Кин (Кеап).

Театр Лицеум, чей фасад украшает портик из шести колонн композитного стиля. Его маленький зал симпатичен и удобен, сцена второразрядная. Играют там главным образом комедии.

Театр Адельфи — с огромной дверью, изогнутой, как ручка корзины, а над ней — две выступающие колонны композитного стиля, на которых высится статуя. Согласно театральной хартии этому театру дозволено ставить только пантомимы, бурлескные комедии и балеты.

Театр Олимпик, который дает спектакли только зимой.

Театр лондонского Сити, украшенный красивым портиком с четырьмя коринфскими колоннами.

Театр Суррея с одним из самых больших партеров в столице.

Театр Садлерс-Уэллс — один из самых литературных вЛондоне, чей репертуар состоит из пьес Шекспира и других английских драматургов последних трех-четырех столетий.