Физическая природа наших органов чувств накладывает серьезные ограничения на то, какие вещи мы находим интересными. В изобразительном искусстве существует очевидная закономерность: цвет используется лишь в той части спектра, которая доступна человеческому восприятию. Есть, правда, концептуальные работы с использованием ультрафиолетового цвета, но мы не способны видеть свет этой части спектра. Манипулирование магнитными полями в произведениях искусства тоже не применяется, потому что мы бы этого не ощутили. Как утверждает физик Джон Барроу, если бы наша эволюция протекала в мире, лишенном Луны, земное магнитное поле было бы более сильным и многие животные в процессе эволюции научились бы его распознавать. Если бы это было так, у нас могли бы (если бы мы сами существовали в этой ситуации) существовать произведения искусства, основанные на игре магнитных полей. Однако в том мире, в котором мы живем в настоящее время, нашими главными органами чувств являются зрение и слух, чем и объясняется то, что у нас так мало произведений искусства, ориентированных на обоняние и осязание.

Восприимчивость наших органов чувств, определяющая диапазон веществ, на которые реагируют наши вкусовые рецепторы, диапазон частот, доступных слуху, и т. д., ограничивает ту часть мира, которая была важна для наших предков с точки зрения выживания. Остального мы просто не замечаем; есть, правда, специальные приборы, преобразующие не воспринимаемый нами мир в нечто такое, что мы можем почувствовать, например инфракрасные фотографии.

То, что обычно называют осязанием, в реальности представляет собой ряд биологических сенсорных систем, способных воспринимать такие вещи, как боль, давление, температура и положение тела. Осязательные рецепторы расположены не только в коже, но и в мышцах, костях и даже в сердечно-сосудистой системе.

Способность чувствовать, как расположены относительно друг друга части тела, называют проприоцепцией, и именно благодаря этому чувству мы можем по достоинству оценить красоту танца. Когда мы наблюдаем за другими людьми в движении, в нашем мозге активизируются моторные отделы. Зрительные впечатления преобразуются в имитацию сигналов проприоцептивной системы, даже если мы просто сидим и смотрим. Лично я, глядя на танцующих, чувствую, как подергиваются мои мышцы, непроизвольно подражая их движениям.

У людей также есть, по-видимому, зеркальные нейроны, которые реагируют и тогда, когда вы выполняете какие-то преднамеренные действия, и тогда, когда вы наблюдаете за теми же действиями. Например, если вы падаете, получив удар по голове, это движение непреднамеренное, и зеркальные нейроны оно, скорее всего, не активизирует. В танце полно преднамеренных движений, поскольку танцоры сознательно решают, какие мышцы активизировать, но танец интересен тем, что не всегда очевидно, какую конкретную практическую цель могли бы иметь те или иные танцевальные движения в обыденной жизни. Тем не менее неврологи выяснили, что зеркальные нейроны активизируются у людей, когда они слушают музыку и смотрят на танцующих.

Хотя наблюдение за танцевальными парами может активизировать систему проприоцепции, она все-таки включается не напрямую, а посредством зрения. Однако есть возможность активизировать ее напрямую, выполняя определенные движения во время выполнения так называемых коллективных танцев, которые относятся не к категории шоу, а, скорее, к категории физических упражнений.

По достоинству оценить произведения изобразительного искусства нам помогает зрение. Чтобы слушать музыку, у нас есть слух. Подобным же образом коллективные танцы существуют для того, чтобы активизировать проприоцептивное чувство. Вопрос о том, можно ли считать хореографию таких танцев (например, сквэр-данса) искусством, на самом деле не важен. Я здесь говорю о способах активизации тех или иных органов чувств.

Ограниченность воздействия коллективных танцев проявляется в том, что они, как правило, не предназначены для того, чтобы пробуждать какие-то определенные эмоции. Нет, сквэр-данс и кадриль, конечно, могут пробуждать чувство радости и веселья, но редко бывает и так, что предназначение такого рода танцев – вызвать, скажем, чувство печали. Я сам много лет занимался свингом и не представляю, как танцевать свинг, чтобы вызвать чувство печали. Однако могут существовать проприоцептивные формы искусства, которые на это способны.

Вот простой пример:

Название: Опустошение

1. Опуститесь на четвереньки.

2. Опустите голову.

3. Медленно поднимайте и опускайте туловище.

Идея в том, что выполнение этих движений позволяет почувствовать (и тем, кто выполняет, и тем, кто смотрит), каково это – чувствовать себя опустошенным. Более того, определенные движения тела ассоциируются с определенными эмоциями, например сгибание руки – с приятием и радостью, а разгибание – с отвержением.

Хотя хореография классического танца тоже включает в себя план того, какие движения выполнять, прототипом проприоцептивного искусства я бы это не назвал, потому что роль зрителей в данном случае – просто наблюдать. А в проприоцептивном искусстве зрители сами должны быть исполнителями. Разумеется, я допускаю, что, когда вы танцуете перед зрителями, это вызывает приятные чувства. Пытаясь пробудить эмоции у окружающих, вы пробуждаете их и в себе.

Группа Improv Everywhere выполняет интереснейшие публичные перформансы, причем во многих случаях окружающие не осознают, по крайней мере поначалу, что исполняют роль зрителей. Одна из акций группы состояла в том, что множество людей одновременно слушало на своих плеерах одну и ту же запись, которая содержала разного рода инструкции (например, «Теперь подпрыгните»). Люди отлично повеселились, слушая эту запись и выполняя команды.

Здесь мы видим целый комплекс похожих на искусство вещей на нескольких уровнях. Хореография танца – это произведение искусства. Это как сценарий пьесы: его нужно выполнить, чтобы по достоинству оценить. На следующем уровне – проприоцептивное искусство, состоящее из переживаний исполнителя танца. Наконец, само выступление, которое видится как произведение искусства. Эти три уровня имеют аналогию с театром, где есть искусство драматурга, актерское искусство и спектакль в целом.

Почему же движения тела несут в себе такой эмоциональный заряд?

За последние два десятка лет когнитологи обнаружили немалое количество абстрактных концепций высокого уровня, связанных с более примитивными физическими концепциями. Эти связи пристально изучались такими специалистами, как лингвист Джордж Лейкофф и философ Марк Джонсон, разработавшими теорию концептуальных метафор. Имеется в виду постижение абстрактных концепций посредством рассуждений на уровне простых физических переживаний, таких как восприятие или действие. Например, мы постигаем время через пространство. В английском языке мы концептуализируем будущее как то, что находится перед нами (мы идем вперед и предполагаем, что время тоже идет вперед), а прошлое – как то, что находится позади нас.

Однако есть языки, где именно прошлое понимается как находящееся впереди, а будущее – как находящееся позади (может быть, потому, что мы можем смотреть в прошлое, но не в будущее). Это находит отражение и в жестикуляции носителей соответствующих языков. Удивительно, но, хотя в разных культурах направление будущего видится по-разному, все мы считаем, что оно имеет определенное направление, а это, если вдуматься, является чистой воды метафорическим пониманием, поскольку в реальности время лишено пространственных измерений.