– Магомед! – мы с Джо одновременно выкрикиваем возмущение.

– Так как? – повторяет Хапаев. 

– Очень просто. Тася могла прийти домой в мое отсутствие. Домашний и рабочий макбуки синхронизированы. Пароль она знает, я его… В общем, я держу пароли в сейфе, код которого Тася тоже знает.

– Идиот! – выплевывает Хапаев и качает головой. – Дальше?

– Она могла отправить договор из дома. Я в это время был на работе, как и Лика…Ольшанский предвидел, что Энджи его надурит, и подстраховался. Он сравнил документы, отправленные Ликой и Тасей, и легко определил подмену. 

– Джо, не понимаю… – включаюсь в разговор, поглаживая мужчину по плечам. Под моими прикосновениями его кожа вспыхивает, а мышцы наливаются сталью от боли… – Зачем Тасе так подставляться? 

– Ее папашу скоро посадят, вот зачем. На Дениса Коваля возбудили уголовное дело по статье о превышении служебных полномочий и взяточничестве. После развода она остается без средств. Квартира не в счет… А, учитывая, к какому образу жизни Таисия привыкла… Они все подстроили – Виктор и Тася. Поделят бабло пополам, и делу конец! – цедит Джордан сквозь зубы. – Если только Ольшанский ее не кинет. Или она его! 

– Черт! Ну и кашу вы заварили! – бурчит Хапаев. – А страдает от этого ребенок! 

– Магомед, вы меня вините во всем этом? – спрашиваю, стыдливо отворачиваясь. Ну, конечно, а кого же еще? Я влезла в жизнь Джордана, навредила Мэю, натравила Виктора на фирму Осборнов. 

– Энджи, никто тебя не винит. Перестань корить себя, детка. – Джордан слабо сжимает мою кисть. 

– Прости, Анжелика, – смягчается Хапаев. – Ждем Вострикова. Поможем полиции исполнять их, мать вашу, обязанности. 

Следователь приезжает в больницу тотчас. Не знаю, что на него так действует – любовь к работе или угроза, отчётливо звучащая в просьбе Хапаева? Медсестра просит покинуть палату, чтобы выполнить врачебные рекомендации – установить капельницу и обработать раны.  Хапаев жестом увлекает нас на улицу – недалеко от больницы есть уютное кафе с открытыми верандами.

– Идемте. Джордан сейчас все равно уснет. Я его доверенное лицо и могу выступать заявителем. 

– Хорошо, что Джордан сейчас в безопасности. – Гробовым голосом произносит Востриков. – Ольшанский сбежал.

– Черт! – вскрикивает Хапаев. – Давайте сядем и съедим что-нибудь. Личке нужно хорошо питаться, а то Джордан меня убьет за недосмотр! Девушка! – Магомед поднимает руку и подзывает официантку. – Шашлык, салат, борщ! Несите самое лучшее. 

Я давно приметила, что обуреваемый волнением и беспокойством, Хапаев ведёт себя именно так: во-восточному шумно и порывисто.

– Виктор находился под подпиской о невыезде. Сотрудничал со следствием, внешне не проявлял агрессии, – разводит руками Востриков. – После вашего звонка я отправил дежурного к нему домой... Ольшанский исчез. На работе его тоже нет. Мы дали ориентировки повсюду: аэропорты, железнодорожные вокзалы... Наверняка они скрылись вместе с Таисией... Местоположение Мэйсона остаётся неизвестным.

– Господи, – закрываю лицо руками. – Виктор слишком умный, чтобы светиться в аэропортах. Его уже давно вывезли из Москвы. В багажнике какого-нибудь микроавтобуса. А за руль он посадил свою любимую верную «шестёрку» – Иосифа Казанцева! 

– Казанцева? Хм. Среди сотрудников и близкого окружения Ольшанского такого человека не было, – Востриков округляет глаза от удивления. – Мы все проверим, не волнуйтесь, Анжелика Львовна. Мальчик им не нужен, значит, они его просто спрятали или кому-то отдали. 

– Боже мой... – набираю в грудь воздух, вмиг ставший душным. Только бы Мэй был жив и здоров... Мне больше ни о чем не хочется просить судьбу – все меркнет, как фальшивая блёстка в свете настоящих жизненных ценностей – покоя и безопасности. А ещё любви... 

Лика.

Впервые за долгое время я спокойно сплю… И хожу по улицам почти без оглядки. Виктор в бегах, ему не до меня, да и мордоворот Казанцев странным образом исчез. Не сомневаюсь, Витя использовал своего верного Санчо Панса по назначению – Иосиф выполнял всю грязную работу. Пугал малыша Мэя, а, может, избивал Джордана…

Я сдаю «хвосты», хожу на работу, смеюсь в эфире и кокетничаю с Глебом Сомовым, а потом иду в больницу к любимому… Бреду устало, сдерживая слезы и повторяя: «Все будет хорошо… Все наладится». А в палате натягиваю на лицо маску спокойствия, не желая пугать Джо истерикой. Мысли кружатся в голове, как стая птиц. Кажется, только успокоятся, сложившись в логическую цепочку, но нет… Я опять придумываю новую версию развития событий – еще более чудовищную, чем прежняя. Где сейчас Мэйсон? Жив ли? Кормят ли его и заботятся? Сердце ощутимо болит, а грудь наполняется тоскливой горечью при мыслях, что ребенка больше нет… Невозможно, неправильно…

Я пыталась поговорить с родителями, но наткнулась на высокую бетонную стену непонимания. Чего я только не выслушала! Угрозы от отца, стенания и мольбу «прекратить весь этот ужас» от мамы, а уж про бывших свекров молчу – меня и моего «трахаля» проклинали до седьмого колена. Мне только и остается рассчитывать на себя… Быть сильной, заботиться о будущем малыше и никогда в жизни не допускать, чтобы он рос одиноким… Таким, как я – сиротой при живых родителях.

Востриков старательно ищет свидетелей Витиных махинаций, прикладывая к материалам дела новые показания. Папка же с моим уголовным делом лежит нетронутой – на меня нет, как говорят следаки, фактуры. Никто никогда не видел Анжелики Ольшанской и никаких договоров с ней не подписывал, зато Витеньку знают все! Не понимаю, на что он рассчитывал, подставляя меня? Хотел всех купить и купаться в деньгах Мозера?

В отсутствие Виктора я приезжаю в нашу квартиру: собираю вещи и драгоценности, роюсь в его кабинете, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Следователи проводили в квартире обыск, но стараниями бывшей свекрови здесь царит чистота. Странно, что родственники не додумались поменять замки. Ноутбука и телефона Вити в кабинете нет, но есть старенький планшет, которым он пользовался в отпуске. Нахожу его в коробке с документами и разными бумагами и подключаю к зарядному устройству. Удивительно, что его не заметили и не конфисковали! Экран оживает через минуту. Ввожу пароль, который Ольшанский использовал всегда и, затаив дыхание, открываю переписку…

Тишина кабинета прерывается моим дыханием и шорохом тюли от ветра. Может, стоит запереть дверь? Или позвонить Вострикову? Сообщить о находке, во избежание подозрений в мой адрес?

– Алло… Это Лика Ольшанская. Я приехала в нашу с мужем квартиру и нашла кое-что. – Решаюсь сообщить следователю важную информацию.

– Слушаю, Анжелика Львовна. Вы одна? Закройте, пожалуйста, входную дверь. На всякий случай…

Впору привыкнуть к мнительности молодого следователя, но я все равно вздрагиваю… Оглядываюсь с опаской и на цыпочках иду в прихожую. Щелкаю замок и валюсь на пуфик.