– Не могу успокоиться, – прохрипела Инга. – Никогда не прощу его за то, что он любил их больше, чем нас, родных детей. Сначала Аллу, потом Маринку. Его любовь к нам с братом умерла со смертью нашей мамы. Старый козел!

После упоминания имени подруги Полина принялась суетливо обыскивать кабинет. Потом, подумав, что ничего полезного для себя в нем не найдет, так как он принадлежал Шемесу, а не Марине, решила незаметно, пока из гостиной слышались вопли злобы и разочарования, пройти в спальню. Благо, что нужно было лишь проскользнуть в коридор, который не просматривался с того места, где в истерике билась Инга.

Осторожно выглянув из кабинета и увидев, что Инга стоит к ней спиной, Полина быстро пробежала к спальне Марины и брезгливо скривилась. От прежней аккуратности не осталось и следа: по комнате были разбросаны обувь и одежда, на мебели стояли чашки от кофе, тарелки с засохшими остатками еды. Постельное белье было смятым и несвежим, на поверхности темной тумбочки у кровати виднелись следы белого порошка. Кончиком пальца Полина дотронулась до белой пыли и без страха облизнула, безошибочно угадав, чем именно баловалась Инга до их прихода. Ощутив характерную прохладу на деснах, усмехнулась, и по достоинству оценила качество кокаина, о котором многое знала со времен вдовства, когда пыталась с помощью такого же «счастья» убежать от горькой реальности. «Ненавидишь папеньку, но пользуешься его бабосиками?» – криво усмехнулась Полина, понимая, что врач «скорой помощи» вряд ли смог бы себе позволить удовольствие для мажоров. Затем перестала думать о том, как Инга тратит приплывшее в ее руки богатство, и полностью сосредоточилась на поисках ключа.

К сожалению, попытки отыскать его или то, что могло бы подойти под это понятие, не увенчались успехом. И все же Полина не теряла надежды, просматривая содержимое комодов, полок в шкафу и коробок, наполненных забавными безделушками, которые, видимо, были дороги для Марины. Она вытащила из коробки браслет с крохотными серебряными колокольчиками и плотно зажала в ладони, чтобы они не дребезжали. Марина обожала его, правда, никогда не носила, считая слишком провинциальным, зато часто им любовалась и раздражала Полину, устраивая навязчивый звон.

Воспоминания о подруге прервал яростный голос Инги.

– Эту дрянь малолетнюю, мою ровесницу, он обожал, будто кроме нее в мире не было никого! В задницу ей дул, по Европе возил, шмотье-бриллианты покупал, а я горбатилась на две ставки в «скорой». У меня-то Шемес ни разу не спросил, что я хочу на день рождения и когда отдыхала в последний раз.

– Тебе некогда было отдыхать, – ответил Глеб. – Ты же только и делала, что зарабатывала на достойную жизнь для Никиты.

Полина вышла из комнаты и, тихо пройдясь по коридору, остановилась у входа в гостиную. Она увидела, что Глеб устроился на диване и без каких-либо эмоций на лице наблюдает, как Инга мечется перед ним.

– Мы разводимся, – Инга вдруг успокоилась и присела рядом с мужчиной.

– Уверена, что на этот раз получится? Вы уже трижды пытались разойтись.

– Я устала быть рядом с теми, кто меня не любит, – с трудом вращая языком во рту, проговорила Инга, и ее острые плечики затряслись в беззвучных рыданиях. – Я больше не могу, хочу остановиться. Веришь? – она подняла заплаканное лицо и с надеждой посмотрела в глаза Глебу.

– Верю.

– Помоги мне, пожалуйста. Я чувствую, что загнусь.

– Едем в клинику, – Глеб потянул ее за руку, поднимая. – Прямо сейчас.

– Завтра, обещаю тебе. А сейчас мне нужно поспать…

«Черт!» – пробормотала Полина, заметив, что все еще держит в руке браслет с колокольчиками, метнулась в спальню Марины и вдруг увидела стоящую на подоконнике шкатулку, содержимое которой еще не осмотрела. Спряталась за шторой и насторожилась, услышав тихие шаги, приближающиеся к спальне, и мужские голоса, раздающиеся из гостиной. Положив браслет рядом со шкатулкой, Полина замерла, подумав о том, что уже дважды за последние сутки прячется в чужом доме, боясь быть обнаруженной хозяевами. Почти не дыша, она наблюдала за вошедшей в комнату Ингой и слушала, как в гостиной спорят Глеб и, судя по всему, Никита Лисин, муж Инги, не вовремя появившийся в квартире Шемеса.

– Она снова принялась за старое. Ты помог?

– Тебе ли меня судить? – послышался полный иронии голос Лисина. – Сам же доставал ей наркоту.

– Это было всего раз, – сказал Глеб. – Подобного не повторится, потому что я забираю ее.

– В свою постель, что ли?

– В клинику.

– Думаешь, я не пробовал?! – Лисин перешел на крик, отчего Полина вздрогнула и посмотрела на спокойную Ингу, которая что-то искала в тумбочке у кровати, потом подошла к креслу, стоящему почти у самого окна, и принялась рыться в сумочке, лежавшей у его ножки. – Ее на две недели хватало, не больше! – продолжал тем временем Лисин. – Она дважды теряла ребенка на ранних сроках, потому что срывалась и накачивала себя дурью. И в «скорой» Инга работала только потому, что там было легче наркоту достать. И от Аллы она ушла из-за своего пристрастия к наркотикам, а не из-за их ссоры, как все считают. Так что давай, попробуй сделать из нее человека, рыцарь-защитник, – насмешливо добавил он. – И вообще – пошел вон!

После этих слов в гостиной послышалась возня, словно мужчины сцепились в драке. Лисин, как нарисовалось в воображении Полины, выталкивал Глеба за дверь, а тот сопротивлялся.

– Отпусти, я должен забрать ее.

– Завтра заберешь.

– Она подает на развод. Больше ты ее не увидишь!

– Невелика потеря, – рассмеялся Лисин, следом раздался грохот закрывшейся двери, и Полина с ужасом поняла, что Глеб бросил ее в квартире Шемеса.

Из-за шторы она наблюдала за тем, как Инга копошится в сумочке. Казалось, женщина забыла о том, что приходил Глеб, к тому же не один, а в обществе Полины, которая во время их жаркого разговора находилась в кабинете. Инга была занята поисками чего-то важного в своей сумке. В это время ее муж с кем-то разговаривал в гостиной. Полина услышала лишь слова: завтра, Тюльпанов, развод, что очень заинтересовало. Но еще больше она хотела выбраться из комнаты, причем собиралась сделать это незаметно, так как понимала, что не обрадует хозяев своим неожиданным появлением.

Инга вдруг с облегчением рассмеялась и вытащила из сумки маленький пакетик, подлетела к кровати, и Полина заметила, как она высыпала на гладкую поверхность тумбочки небольшое количество порошка. Затем четкими движениями аккуратно измельчила комочки твердой визиткой, лежащей рядом, и сформировала ровные дорожки. Свернула из купюры трубочку и, вставив в ноздрю, сделала глубокий вдох. Далее повторила ту же процедуру со второй дорожкой, остатки порошка стерла пальцами, жадно облизала их и расслабленно прилегла на подушки.

Полина настороженно наблюдала за ее лицом, на котором слишком быстро отразились признаки того, что наркотик начал действовать. «Рано ее накрыло», – подумала Полина, прикинув, что эффект должен был возникнуть минут через десять после вдыхания, значит, Инга приняла явно не кокаин, который действовал по-другому, вызывая эмоциональный подъем и прилив энергии. Ингу же, наоборот, слишком расслабило, было видно, что тело ее онемело, лицо стало бледным, а дыхание таким частым, словно она пробежала стометровку и резко остановилась.