перечисленных выше летописцев. Сам Моисей отличался склонностью к церковной поэзии. Им составлена хвалебная речь в честь Рюрика, которая исполнялась монахами на празднике как кантата «едиными усты».

Таковы самые краткие характеристики шести летописцев, которых мы должны сопоставить с автором «Слова». Нам хочется, прежде всего, приглядеться внимательнее к двум летописцам-поэтам — «Галичанину» и Моисею: так как с кем же и сравнивать поэта, как не с поэтами? Но здесь нас ждет полное разочарование: это не та поэзия, которая так покоряет в «Слове о полку Игореве»; здесь церковное витийство, связанное с идеей покаяния (повесть о 1185 г.), или витийство церковно-философского содержания, прославляющее мудрость бога и сочетающее это с непомерной лестью князю (кантата Моисея).

По этой же причине отпадут еще три летописца: Поликарп, игумен Киево-Печерского монастыря, любитель церковных сентенций и церковного календаря, и летописец Святослава, перегружающий свою речь громоздкими библейскими терминами. Даже Кузьмище Киянин, очевидно, не принадлежавший к духовенству, должен отпасть, во-первых, потому, что он тоже очень заботился о насыщении своей повести цитатами церковного характера, а во-вторых, еще и потому, что несмотря на свое прозвище он не был связан с Киевом в 1160–1170 гг., а писал ли он в 1180-е гг., мы достоверно не знаем. Остается один, самый главный, самый плодовитый летописец, условно названный мною Петром Бориславичем. Он единственный рыцарь среди церковников-летописцев, единственный писатель, пренебрегавший церковными цитатами, церковным календарем, не применявший библейских выражений, не знавший придворной льстивости. Поле поиска сузилось.

Прежде чем перейти к более внимательному ознакомлению с этим интереснейшим единственным светским летописцем XII в., следует заранее парировать одно возражение: как можно отвергнуть двух поэтов и остановиться на летописце, который почти не прибегал к поэтической форме? Ответ простой: разница жанров. Читая сухую, почти летописную по форме «Историю Петра Великого» Пушкина, нам трудно представить, что на эту же тему этот же автор мог написать лиричную незабываемую «Полтаву», где вместе с тем высказаны и все историко-политические взгляды автора.

Помня о существенной разнице жанров, будем сопоставлять не непосредственно летопись с поэмой, а те авторские черты, которые проглядывают сквозь каждое произведение.

Начнем с социальной среды. Автор «Слова о полку Игореве» — боярин, киевлянин; автор летописи Изяслава Мстиславича и Рюрика Ростиславича — боярин, киевский тысяцкий. Оба они превосходно знают военное дело; летописцу чаще приходилось касаться стратегии и тактики сражений, поэту — оружия и доспехов, но оба они зарекомендовали себя знатоками рыцарского дела. И летописец, и поэт чужды церковности; у летописца не было случая вспомнить о языческих богах, но, датируя одно событие, он пренебрег церковным отсчетом от пасхи, и дал языческое определение: «на русальную неделю». Оба автора держатся независимо по отношению к князьям; летописец даже критикует своего князя, того князя, которому он служит мечом и пером, если его князь увлекается пустыми завоевательными замыслами. И летописец, и поэт — враги усобиц, сторонники мира между русскими князьями, но оба они выступают горячими патриотами, когда речь идет о войнах с половцами, об обороне Руси. Князья делятся ими на хороших и плохих в зависимости от степени их участия в общей оборонительной борьбе. И когда дело доходит до походов в степь на вероломных половцев, нарушающих договоры о мире, здесь и наш летописец Петр Бориславич становится поэтом. Бот как звучит у него начало описания похода 1168 г.:

«А лепо ны было братье…

Поискати отець своих и дед своих пути и чести!»

Как близко, как родственно это тому, что поэт написал в 1185 г.:

«Не лепо ли ны бяшет, братие

Начата старыми словесы

Трудных повестей о пълку Игореве…»

Именно в этом описании похода 1168 г. употребляются те же самые тюркские слова, которые мы находим и в «Слове о полку Игореве»: «чага» и «кощей». И в летописи Петра Бориславича, и в поэме мы видим как определенный литературный прием, как проявление одинакового метода мышления широкие географические картины, позволяющие рассмотреть каждое частное явление на развернутом общем фоне.

Удивительно сходно проявляются политические симпатии в летописи и в поэме. Летопись Петра Бориславича — это многолетняя хроника «Мстиславова племени», умело защищающая князей от Владимира Мономаха и Мстислава до Рюрика Ростиславича и одновременно юнко, с документами в руках обличающая «Ольговичей», тянувшихся к союзу с половцами. Черными красками обрисован Олег, их родоначальник. Исключение сделано только для Святослава Всеволодича, хотя и «Ольговича» родом, но благожелательно принятого киевским боярством. Можно думать, что Петр Бориславич организовал около 1190 г. написание специальной повести о походе Игоря 1185 г., которая являлась летописной параллелью «Слову», но была написана другой рукой («Галичанина»), хотя в том же благожелательном тоне. Точно то же самое мы видим и в поэме: уважение к «великому и грозному» Святославу, умолчание об «Ольговичах» (при страстном обличении Олега), симпатии к Игорю и обращение за помощью только к князьям «Мстиславова племени».

Взглянем еще раз на генеалогическую таблицу, на ту ее часть, где помещены современники автора «Слова», обойденные поэтом. Оказывается, это те самые князья, против которых был резко настроен и летописец: сыновья Владимира «Мачешича» и сыновья Юрия Туровского, как летописец писал «злодея Мстиславичея». Так до мелочей сходны симпатии и антипатии летописи и поэмы как в прошлом, так и в настоящем.

Поиск закончен.

Во всей русской литературе XII в., во всех ее жанрах, включая и летописи, нам не найти другого лица, которое так походило бы на поэта, так неразличимо сливалось бы с ним по всем параметрам характеристик. Киевлянин Петр Бориславич, которому, по всей вероятности, принадлежит большая и лучшая часть Киевской летописи, мог быть автором бессмертной поэмы.

Послесловие автора.

Высказанные выше мысли автор стремился обосновать в двух своих книгах (Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971 и Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972). Сближение автора «Слова» с одним из киевских летописцев (Петром Бориславичем) нашло подтверждение в работах лингвистов (Франчук В.Ю. Мог ли Петр Борисович создать «Слово о полку Игореве»? — ТОДРЛ, т. XXXI, Л., 1976, с. 77–92). Общий вывод В.Ю. Франчук таков: «Приведенные доказательства, по нашему мнению, достаточно убедительно свидетельствуют о том, что в той части Ипатьевской летописи, которая может быть приписана этому автору (Петру Бориславичу), сконцентрирована большая часть общей со „Словом“ лексики и сходных грамматических конструкций» (с. 92).

* * *

Опубликовано: Наука и жизнь, 1972, № 10.

О преодолении самообмана

(по поводу книги Л.Н. Гумилева «Поиски вымышленного царства». М., 1970)

Вышла еще