и Валенсуэла изменили свою жизнь и нуждались в деньгах, чтобы начать программу обучения для подростков из группы риска. Вся эта история с Виктором, ломающим ноги, вероятно, это была гипербола. Это была вина Адель, что я продолжал придумывать зловещие причины для их слов.

Я сел делать домашнее задание, открыл «Отелло» по английскому языку и уставился на страницы вместо того, чтобы читать их. Адель сказала, что мой отец беспокоился о том, что люди узнают, что было на его компьютере, и услышат, что он говорил в своей машине. Я не мог взломать его компьютер, но я мог доказать, что другое утверждение не соответствует действительности. Я мог бы прослушивать его машину. Такого рода оборудование было доступно в Интернете.

Мне потребовалось полминуты, чтобы найти сайт, где продавались подслушивающие устройства, и ещё десять, чтобы понять, что мне нужно. Я уставился на экран своего телефона, не в силах заставить себя сделать заказ.

Это было глупо. Хорошо, у моего отца, очевидно, были проблемы с деньгами. Такое иногда случалось с взрослыми. Может быть, он даже занял не у того человека и оказался в затруднительном положении. Но он не был убийцей. Он не имел никакого отношения к смерти Купера и Рида. Мне не нужны были доказательства этого. Я знал его. Конечно, у него были недостатки. Он был скор на суждения и никогда не позволял мне выиграть спор. Он также слишком заботился о деньгах и о том, что другие люди думают о нём.

Но он не стал бы делать ничего противозаконного — хотя бы по той причине, что его слишком заботило, что о нём думают другие люди. Было бы большой новостью, если бы директора средней школы Саутбрука арестовали. Кроме того, он дружил с шерифом. Это были неподходящие друзья, чтобы иметь их, если ты отправляешься на криминальные разборки. Половина людей в Саутбруке знали моего отца в лицо.

Адель ошибалась. Мне просто нужно было совсем забыть о ней.

ГЛАВА 25

Адель

К тому времени, как я добралась домой, я была измотана. Я и раньше проходила пять миль пешком, но никогда не тащила рюкзак или не носила туфли на плоской подошве. Я также никогда не делала этого, борясь со слезами. Я боялась, что если заплачу, кто-нибудь из школы проедет мимо и увидит меня. Было так же плохо, когда незнакомые люди замечали меня, думая, что что-то ужасно неправильно, и останавливались, чтобы предложить подвезти меня.

Я не хотела иметь дело ни с чем из этого.

Отперев дверь, я поплелась в свою комнату и бросила рюкзак на пол. Я была слишком зла, чтобы плакать сейчас. Я была зла на Леви за то, что он заставил меня рассказать ему о том, что я слышала, а потом обвинил меня, что я всё выдумала. Я злилась на жизнь за то, что она подарила мне несколько дней счастья, а потом отняла их у меня. И я злилась на себя за то, что доверила Леви свои секреты, когда знала лучше: раскрытие правды о демонах всегда возвращалось, чтобы укусить меня. Всегда.

Я подумала о том, чтобы позвонить своей матери и рассказать ей всё — что я узнала, что отец моего бывшего парня, который также был моим директором, был убийцей. Я хотела получить совет, хотела, чтобы кто-то сделал всю эту ситуацию лучше. Но она ничего не могла сделать, кроме как сказать мне, чтобы я возвращалась домой.

Может быть, это был не такой уж плохой вариант. Я могла бы записаться в онлайн-школу и таким образом окончить среднюю школу или, может быть, просто получить аттестат зрелости. Университеты принимали аттестаты зрелости, не так ли?

Я пнула свой рюкзак, когда шла к своей кровати. Вся моя работа в Саутбруке, все задания, которые я уже выполнила, не будут иметь никакого значения.

Слово «задание» застряло у меня в голове. Я должна была помогать Леви. Я должна была быть его ангелом-хранителем.

Да, ну, это сработало не слишком хорошо. Прошло всего два часа с тех пор, как он сказал мне, что никогда не попросит ангела-хранителя, потому что я всегда буду с ним. И теперь он ненавидел меня.

Я вытащила телефон из кармана, готовая удалить номер Леви из своих контактов.

Вместо этого я уставилась на заставку: фотография Леви и меня, которую он сделал пару дней назад за обедом. Он сказал, что моя фотография заката была скучной, и когда я сказал ему, что она должна была вдохновлять, он сказал: «Я могу придумать что-нибудь получше».

На фотографии он наклонял меня назад, наклоняясь надо мной, как будто мы позировали для обложки любовного романа. Он изобразил задумчивого героя, но я слишком сильно смеялась, чтобы быть героиней, достойной обложки.

Вместо того чтобы удалить номер Леви, я положила телефон лицевой стороной вниз на комод.

Как оказалось, в конце концов, я была не слишком зла, чтобы плакать.

ГЛАВА 26

Леви

В ожидании возвращения папы, я приготовил буррито. Я оставил лепешки с фасолью на стойке, чтобы он мог приготовить себе. Он вошел в шесть тридцать. Я никогда особо не задумывался о том, чем он занимался после школы. Я знал, что у него иногда были встречи, бумажная волокита и тому подобное. Теперь я задавался вопросом, делал ли он когда-нибудь что-нибудь ещё.

Папа положил свой портфель на стойку, снял пиджак и вымыл руки.

— Ты закончил с домашним заданием?

— Почти, — сказал я.

Он положил на тарелку лепешку, затем положил на неё немного бобов и сыра.

— Убедись, что ты закончишь его.

Это заявление почему-то обнадеживало. Убийцы не приказывали своим детям делать домашнее задание. И всё же я хотел получить ответы. Доев свой буррито, я сказал:

— Угадай, кого я сегодня видел на парковке — Шона Мейнарда и Нолана Валенсуэлу.

Папа напрягся, сунул свою тарелку в микроволновую печь и включил её. Я пошел дальше.

— Я никогда не думал, что они подойдут ближе чем на милю к Саутбруку. Снова под кайфом. Интересно, чего они хотели?

— Вероятно, хотят устроить вандализм в школе.

Так что он не собирался признаваться, что разговаривал с ними. Может быть, он не считал это важным. Или, может быть, он действительно что-то скрывал. Но, конечно, не то, что предполагала Адель. Я не позволил этой теме уйти.

— У них могла быть законная причина. Они хотели окончить среднюю школу или что-то в этом роде?

Я намекал, что папа должен знать, почему они появились, давая