— Какое отношение имеет тот факт, что эта вещь попала в ваши руки, к убийству сторожа?

«Прямое», — подумал Арчи.

Однако если рассказать Барнуму всё как есть, то скорее всего Арчи окажется обратно на улице, ни на йоту не приблизившись ни к чакмоолю, ни к возвращению собственного рассудка.

— Мистер Барнум, мне нечего терять, — наконец ответил Арчи. — Когда-то у меня была семья, дочь, а теперь… в ту ночь, когда убили сторожа, я сам собирался проникнуть в музей.

Барнум никак не выказал своих чувств, однако Арчи знал, что если его истории не поверят, то остаток жизни он проведет за решеткой.

— Продолжайте, — велел Барнум.

— Я работаю… то есть до недавнего времени работал наборщиком в «Геральд». Я мечтал стать журналистом, и мистер Беннетт дал мне понять, что разоблачительная статья о вашем музее поможет мне добиться желаемого.

— Да что вы говорите? — сказал Барнум, и на его лице расплылась широкая улыбка. — Какая жалость, что этого не случилось! Вы бы получили свою должность, а у меня была бы такая реклама, которую за деньги не купишь. А знаете, однажды Беннетт уже оказал мне подобную услугу — со старушкой Джойс Хет. — Барнум откашлялся. — Прошу вас, продолжайте.

— Когда я пришел к музею, то увидел группу Дохлых Кроликов, которыми командовал человек по имени Райли Стин.

— Стин? Вы уверены?

— Да.

Барнум задумался, и Арчи почувствовал, что у него еще есть шанс выйти отсюда свободным человеком.

— Гм… — промычал Барнум наконец, выходя из задумчивости. — Если ведешь дела с подлецами, то пожинаешь плоды.

«Что Стин — подлец, это еще мягко сказано», — подумал Арчи. Но что-то еще щекотало сознание, какая-то связь напрашивалась.

— Какие дела? — спросил Арчи.

— О, в последние годы я несколько раз имел дело со Стином, однако все его «открытия» неизбежно оказывались подделками. Эта мумия, у которой вы взяли свой талисман, была моей самой недавней и последней покупкой. Я купил ее у мистера Стина прошлой осенью в Филадельфии. Он привез мумию из Кентукки специально для того, чтобы продать мне, как он сказал, но сейчас я думаю, что он имел в виду сдать ее мне в краткосрочную аренду. Когда вы видели Стина, он собирался выкрасть мумию из музея?

Арчи кивнул, хотя слово «выкрасть» в данном случае явно не годилось. Скорее уж поймать или захватить.

— А как получилось, что вы сами оказались рядом с мумией?

Арчи помедлил. Если Барнум по какой-либо причине ему не поверит, то хуже не придумаешь. Упоминание имени Стина, похоже, отвлекло мысли Барнума и придало словам Арчи некоторую убедительность, однако Арчи не питал иллюзий относительно собственной невиновности в глазах Барнума.

«Все, что у меня есть, — это моя история, — подумал Арчи. — И все, что я могу сделать, — это рассказать ее».

— Кролики поймали меня в главном зале, — медленно заговорил Арчи, чтобы удержать дрожь в голосе. — Они выставили дозорных и растянули какую-то веревку из стеблей кукурузы, думали удержать этим мумию от… побега. Они явно ждали, что мумия оживет. Когда Стин увидел меня, то дал понять, что уйти мне не удастся, но я вырвался из рук Кроликов, и единственным местом, куда я мог убежать, был музей.

Арчи не стал упоминать странные угрозы Ройса, а также свою первую встречу с Кроликами на празднике.

— Сторож окликнул меня, когда я сидел в уголке, возле саркофага чакмооля…

— Откуда вам известно это слово?! — рявкнул Барнум, вставая со стола и нависая над Арчи.

Опешивший Арчи не знал, что сказать.

— Я… это… во сне слышал, кажется.

— Во сне? — Барнум выглянул из единственного в кабинете окна и пристально посмотрел на небо. Когда он обернулся, то выглядел несколько спокойнее. — Послушайте, мистер Прескотт, когда вы здесь появились, я принял вас за мелкого хулигана — ваши мечты стать репортером меня не касаются. Но если будете бросаться слонами вроде «чакмооль», мне придется изменить свое мнение. Во всем мире наберется едва ли два десятка белых, знакомых с этим словом, и вам придется потрудиться, чтобы объяснить мне, каким таким вполне невинным способом вы его узнали.

— Я узнал его во сне, вот ей-богу, — поклялся Арчи. Он с трудом удержался на месте, готовый вскочить. «Уж лучше быть сумасшедшим, чем попасть в тюрьму». — Не просто из одного сна, я все время их вижу, — залепетал он. Страх и злость полились из него в неудержимом потоке признаний. — Мистер Барнум, эта штука выскочила из саркофага, как настоящий тигр, и хотела вырвать у меня сердце! — На последнем слове Арчи осекся и шумно глотнул. — Я ведь и впрямь убил вашего сторожа. Он попытался спасти мне жизнь и отвлек внимание этой твари, а чакмооль разорвал его на куски. Если бы меня там не было, чакмооль выпрыгнул бы в окно, прежде чем Кролики, Стин или кто-то еще сообразил бы, что происходит, и ваш сторож остался бы жив, а у меня не было бы этих… этих ужасных… Вот! — Арчи разорвал на себе рубашку. — Посмотрите! — закричал он, вставая со стула и показывая Барнуму обнаженную грудь. — Посмотрите и скажите, чего мне бояться в тюрьме!

Барнум вытаращил глаза при виде четырех тонких белых линий, располосовавших грудь Арчи: они начинались от левой ключицы и заканчивались ниже грудины — в том самом месте, где сегодня утром Арчи держал нож.

— Это он сделал, а потом выскочил в окно и был таков, но он все еще у меня в голове. Я вижу его сны, мистер Барнум, потому что у меня не осталось своих. А может быть, эти теперь мои. Я ничего не знаю! — Арчи схватился за талисман на шее. — Все из-за этой штуки. Чакмооль каким-то образом меня пометил, оставил мне этот талисман как окно в свой мир, и теперь я не могу без него.

Запал ярости кончился, и Арчи затрясло от рыданий. Барнум хотел что-то сказать, однако Арчи оборвал его, решительно настроенный высказать все — хочет того Барнум или нет.

— Я вижу… кошмарные видения, — взмолился Арчи. — Мне кажется, что я схожу с ума, а я не могу расстаться с этой штукой. — Он отпустил талисман и вытер слезы. — Мистер Барнум, вы должны мне помочь. Вы что-то знаете. Вы знаете, что это такое. Умоляю, расскажите мне. Объясните, как я могу освободиться от этого.

Уэй Тоцоцтли, 2-Олень — 8 марта 1843 г.

Март внезапно нагрянул, подумал Арчи, листая свежий номер «Геральд». Всю прошлую неделю шли дожди со снегом, загнав всех, кроме самых стойких торговцев, под навесы и в пустые лавки. Кабачок Белинды трещал по швам от набившихся в него угрюмых работников с покрасневшими от мороза лицами и обветренными руками. Вчера вечером Арчи заглянул к Белинде, чтобы поблагодарить за ее доброту и сообщить, что нашел местечко получше.

По крайней мере получше стало с деньгами, а вот с рассудком стало хуже. Когда начались дожди, после трех недель передышки с новыми силами вернулись сны. Каждую ночь, уже целую неделю, Арчи просыпался с головой, наполненной певучими звуками языка чакмооля, и с ножом в руках. Арчи был уверен, что если бы такое случилось до разговора с Барнумом, грамотеи города Нью-Йорка уже давно прочитали бы в газете его некролог.