Весь день отступали враги Зеленого Круга, совершая короткие броски в сторону гарцующих в отдалении Ревунов, теряя силы, изнывая от зноя и жажды. Тяжелые щиты, первое время служившие строю надежной защитой, под вечер казались словно налитыми свинцом. То и дело камень или дротик находил себе жертву в открывшейся бреши.

Вечером поредевший квадрат врагов Нечистого устремился к ручью, но нашел его перекопанным и отравленным: Шагр заблаговременно выслал вперед нескольких Людей-Крыс, которые сумели изловить ядовитых змей и заставить их грызть коряги, поливая ядом влажный берег ручья.

Не имея возможности напиться, неприятель встал лагерем неподалеку от бесполезного водоема. Однако дрессировщик не собирался давать им возможность отдыхать. Из быстро сгущающихся сумерек то и дело выныривали конные Ревуны, меча дротики. Пока основные силы воинства тьмы предавались отдыху, всадники поочередно атаковали лагерь. Арканами удалось утянуть во тьму троих Ушанов и одного медведеподобного лемута, но те яростно сражались за свою жизнь, и Шагру так и не удалось допросить пленных, умерших от ран у него на руках.

Утром враги вновь попытались выстроить подвижную крепость, но они казались вялыми, щиты опускались к самой земле, вместо грозного леса пик на солдат Нечистого смотрело подобие изгороди, растоптанной диким быком.

— Скоро наступит зной, и они начнут падать прямо на песок, — пробормотал Шагр. Его восхищала дисциплина, царящая в рядах неприятеля, и он в душе горевал за каждого убитого Ушана. Эта порода теперь казалась ему намного более перспективной, чем бестолковые Ревуны или кровожадные и одновременно трусоватые Люди-Крысы.

— Кто дрессировал этих тварей? Такому человеку место не в северном тайге или тайных логовах эливенеров, а среди высших иерархов нашего Братства, — рассуждал Шагр, хмуро наблюдая, как его всадники издалека обстреливают отступающий отряд.

После нескольких часов изнуряющего зноя и постоянного обстрела Ушаны остановились, а потом молча склонили копья и пошли в атаку на спокойно идущих параллельным курсом лемутов Зеленого Круга. Те, не приняв боя, отступили, издалека кривляясь и гримасничая. Поняв, что открытого столкновения с Нечистым больше не будет, желтое воинство вновь повернуло на север. Теперь каре еле ползло по барханам. Вот упал последний Человек-Росомаха, попытался ползти вслед за своими, но лишь слабо задергался на раскаленном песке. Подскочивший Пес Скорби разорвал ему горло. Спешившийся Ревун одним ударом ножа отделил голову от тела. Вскоре всадник с кровавой ношей в руках носился вокруг строя неприятеля, с хохотом и воем. Потом голова мертвеца полетела во вражеский строй.

Через некоторое время упал первый Ушан. Вокруг его тела образовалась свалка. Без команды, всадники Зеленого Круга бросились его добивать, а желтые сгрудились вокруг павшего. Шагр отозвал свору.

— Еще рано, — сказал он сам себе, глядя на находящееся в зените солнце. Удостоверившись, что враг забрел в песчаное море, дрессировщик послал в темнеющую вдалеке рощу пальм двоих всадников. Вскоре те вернулись, везя перекинутые через седла кожаные бурдюки с водой. Шагр напился сам, и велел Ревунам развезти воду остальным солдатам.

В песках желтые остановились. Похоже, их силы все-таки имели предел. Лемуты Нечистого медленно собирались вокруг небольшими группками, скалясь, приплясывая и потрясая оружием. Псы Скорби, напившись, отдыхали, лежа у ног Шагра с высунутыми языками. Даже бывалого дрессировщика мутило от зловония, исходящего из их клыкастых пастей.

— Это уже не запах псины, а вонь мертвечины! Великая Пустота, собаки словно сварились, каково же этим желтым?

Шагр попытался с помощью колдовского прибора выйти на связь с эливенером или другими людьми, находящимися, по его мнению, в самой гуще вражеского строя. Он собирался предложить им почетную сдачу, воду и гарантии жизни. Вместо ответа Ушаны построились клином и двинулись в атаку, в направлении холма, на котором стоял дрессировщик.

— Жаль. Какие великолепные бойцовые животные, какая нелепая гибель!

Комендант Мертвой Балки постарался забыть о жалости, напомнив себе, что на кону его должность наместника. Просканировав пошатывающийся строй врагов, увязающий в песке и бурой пыли, и не обнаружив никаких следов эливенера, Шагр пожал плечами, и махнул рукой. Ревуны стали вскакивать в седла, а мелкие группы пеших лемутов бросились на обессиленного погоней врага.

Это было не сражение, а настоящая бойня. Желтые не собирались прорываться. Не хотели они и попасть в плен. Как только к ним устремилась ближайшая группа Людей-Крыс, строй Ушанов распался. Противник решил дорого продать свою жизнь.

Шагр отвел глаза и принялся созерцать раскаленные пески, стараясь не слышать охотничьего воя, рычания Псов Скорби и предсмертных хрипов, прорывавшихся сквозь шум побоища. Вскоре гул боя стал затихать, и дрессировщик кинулся вниз с холма, в надежде отогнать своих солдат от раненых врагов. Добежав до кучи окровавленных тел, он убедился, что весь неприятельский отряд мертв.

С изумлением дрессировщик обходил поле боя, не находя ни малейшего следа человеческого присутствия. Не оказалось среди растерзанных желтых тел и машин мастера С'муги.

— Да, наместника из меня не вышло, — тяжело вздохнул дрессировщик и стал налаживать переговорное устройство, косясь на самку Пса Скорби, треплющую оторванную у самого плеча желтую лапу, все еще сжимающую обломок сабли.

Кен и эливенер вернулись из похода в заброшенную лабораторию через трое суток, уставшие и удрученные. На вопросы флоридян старик лишь махнул рукой и сразу же направился к месту, где оставил неподвижного колдуна и оглушенного Ушана. Поспевающий сзади Вагр говорил:

— Желтый еще позавчера очухался и умял яйца и еще какую-то дрянь, что ему притащил кот. Потом сутки проспал. А сейчас умотал вместе с Ирмом на охоту.

— Значит, все благополучно?

— Еще как. Он опять издевался над Агравом. Украл топор и подложил вместо него какую-то бородатую змею.

— Ну, тогда полный порядок. — Эливенер склонился над некромантом, который напоминал протухшую мумию.

Его окостеневшее тело покрылось слизью и ряской, а на груди сидел отвратительный фиолетовый головастик, покрытый ярко-желтыми наростами.

При виде приближающихся людей это существо неторопливо сползло по плечу адепта и ввинтилось в мох, исчезнув из вида. Вагр, указывая на Карка, смущенно сказал:

— Я собирался его тряпкой протереть, да оторопь взяла.

— А я подумал, пусть гниет, собака Нечистого, — сказал Аграв. — Без вас, отец, рядом с ним страшно находиться, клянусь Небесами!

— В нем нет ничего опасного или страшного. Обычный человек, запутавшийся в дебрях собственного переразвитого мозга, отравленный злобой и долгой войной с природой. Сейчас, когда я вырвал его ментальное жало, он более беззащитен, чем птенец домашней утки, заплутавший в джунглях. Все же, надо было проследить за ним, — эливенер с явным сочувствием разглядывал многочисленные укусы от паразитов, испещрившие лицо и кисти адепта. Покрытая слизью кожа, похожая на политый зеленоватым воском пергамент, выглядела, словно лунная поверхность, изрытая маленькими кратерами. — Хоть москитов бы и вампирчиков отгоняли, что ли. Вы же люди, а не слуги Зеленого Круга.