Тут-то он и вспомнил подозрительного официанта.

Все тем же, но вынужденным коньковым ходом, он вернулся в чебуречную искать обслугу.

Из невразумительного наезда с захватом воротника, с упоминанием какой-то лыжи и конькового хода официант ничего не понял. Но бить офицера в форме не стал, поскольку чебуречная носила гордое звание заведения образцового обслуживания.

Подумав, что военмор не в себе, стал успокаивать: мол, лыжи погуляют и вернутся. Григорьев решил, что над ним издеваются. Масла в огонь подлил Степанов, который к тому времени уже выбрался из сугроба и нашел вход в чебуречную. Появившись в дверях, припорошенный снегом, он споткнулся о порог и, падая, уперся головой в живот официанту. Тот ойкнул. Григорьев поддержал атаку друга…

Что было дальше, он не помнил.

Первая мысль, пронзившая его сознание утром, была: «Живой и дома!»

Проклиная чертову доску с коньковым ходом Григорьев выходил из строевого отдела со строгачом в учетной карточке.

— Товарищ капитан третьего ранга, разрешите обратиться! — услышал он бодрый голос рядом с собой.

Оторвав угрюмый взгляд от пола, Григорьев обомлел. Перед ним стоял пронырливый старший лейтенант из его роты и счастливо улыбался во весь рот, предчувствуя благодарность начальства. В руке он бережно держал голубую, как морозное небо, лыжу. Ту самую!

— Проявил заботу! — торжественно сказал он, — прохожу мимо чебуречной, вижу вам не до нее. Дай, думаю, сберегу.…

Увидев дикий взгляд начальства, он резко умолк. Но почувствовав напряженность молчания, решил еще что-нибудь сказать, переменив, как ему показалось, тему залепетал:

— А вы, говорят, коньковый ход осваиваете?.. Научите?..

Я совсем не злопыхатель! И не вредитель какой-нибудь. У меня служба такая! Обыкновенная, так сказать, служба, хотя на другие не похожая — цельный день на людей смотреть.

Да, ведь и смотреть-то можно по-разному! Смотр у меня особый и на все случаи разный. К каждому индивиду — свой подход!

Они вот проходят мимо меня, эти индивиды и думают, конечно:

— У, гляделки свои выставил!..

Сами знают, что мне за это государство деньги платит, но все равно так думают. А бывает похуже. Идет такой индивид, глаза голубые, чистые, а сам думает:

— Эх, брат, тебе бы сейчас опохмелиться…

Ну, это я к примеру… Не каждый же день у меня мешки под глазами и банка трехлитровая с водой на столе.

Но у меня супротив таких людишек свой ход есть!

Вижу, он приближается к будке. Этак незаметно пальчиком тумблерок сигнализации щелк — та звенеть. А я к трубке, что сбоку на стене без дела болтается и провод от которой тянется незнамо куда под стол. Хвать ее и кричу этак подобострастно:

— Есть! Так точно! Будем брать!

А сам краешком глаза на того типа кошусь. Если он еще не сбег, то я ему по секрету, но очень этак важно и озабоченно говорю:

— Не задерживайтесь, товарищ, операцию срываете!

Правда, за эти звонки я выговор схлопотал, но зато те мелкие людишки меня уважать стали! Как проходят мимо, так незаметно кивнут головой — мол, все понимают. Будто хотят сказать:

— Я и ты одной крови!..

А в нашем деле без уважения нельзя. У меня работа такая. Это на вид она простая и никчемная, а на самом деле очень нужная работа и ответственная!

Представляете, это одним взглядом надо человека распознать, оценить и сделать соответствующие выводы!

То, что они пропуск показывают, так это же ерунда! В пропуске ж не написано, хороший это человек или плохой. Вот и приходится мне с первого разу определять, верить ему или не верить.

Другие всю жизнь с человеком проживут, а на что он способен не знают! А я вот должен посмотреть и сразу сказать: украдет или нет, и сколько.

Вот для этого сижу я, значит, и этак исподтишка поглядываю в свое окошечко исподлобья. Делаю вид, что вовсе ничем не интересуюсь, но все-то они у меня, как на ладони.

Я давно их повадки изучил!

Тех, кто боязливо идут, я сразу примечаю по дрожи в коленках. Знаю, что они не меня боятся, а моего хамства! Думают, что раз на голове фуражка, так я и совесть потерял? Что мне порядочного человека подозрением оскорбить ничего не стоит? Ну, да пусть так думают. Зато я им верю. Если туда с опаской идут, оттуда точно ничего не вынесут!

Другой прямо на меня валит! Улыбается, как народный артист, и в глаза мне заглядывает. Этак держит мой взгляд, чтобы я не видел, как он свой появившийся беременный живот, съехавший на бок, незаметно поправляет. Какая уж тут вера? Хап его, и четыре балла заработал за несуна. Потом еще парочку без пропусков запишу, да акт на пьяного составлю. Смотришь, стану лучшим в смене. Премию дадут.

Но мне все чаще везет на рационализаторов. Задумчивые такие, все больше под ноги себе смотрят и руками машут. Что только вместо пропуска не показывают! И проездной, и паспорт пытаются подсунуть. Как-то один пятерку протянул. А я и не растерялся. Говорю ему:

— Это старый пароль, а сегодня десятка действует!

Он конечно засмущался. Стал извиняться. Но пятерку забрал, жмот!

С утра народ валом валит — опоздать боится. Поэтому я их не останавливаю. Но тем, кто пропуска не показывает, говорю, в зависимости от того, как он выглядит:

— Вы не хотите мне ничего показать?

Или:

— Вы что, своей фотографии смущаетесь? Давайте посмотрим на вас в молодости!

А женщинам, которые помоложе да посимпатичней, этак ласково:

— Давайте с вами познакомимся, покажите-ка мне свой пропуск!

Правда, один раз промашка вышла. Не разглядел капитана в цивильном, начальника режима. Он хоть и был в дубленке, да в шапке из бобра, но душа то осталась прежняя.

Я ему:

— Не хотите ничего показать?

А он:

— Могу, если очень попросишь!

И такой жест сделал, что я теперь еще внимательней стал на людей глядеть и думать, кому что говорить.

Но если кто не отреагировал на мое замечание, я бываю очень строг. Примечу его никчемную манеру и жду подходящего случая. Проходит такой мимо. И вот начинает по карманам своим рыскать — в один руку сунет, в другой. А сам все идет и идет, к проходной приближается, в сторону смотрит. Мол, сейчас покажет.

А я на педальку ногой р-р-раз так незаметно. Сам тоже в сторону смотрю, будто верю ему. Он, глядь, уже у самой вертушки проходит. В очередной раз вынимает руку из кармана, и хвать за металлическую трубку. А она как вкопанная.

А я в сторону смотрю — мол, верю, проходи.