Я смотрел на девушку, которая сидела передо мной и смиренно ждала моего решения. В ее глазах была лишь покорность и, казалось, она уже смирилась с поражением. Но всё равно, где-то очень глубоко в серых ее глазах я различал слабый огонек всё той же пресловутой надежды. Эта чертовка вообще до обидного часто появлялась в нашей жизни. Я бы даже сказал, ходила с нами за руку. Всегда были лишь мы трое — я, Лена и Надежда.

Буду ли я тем мерзавцем, который погасит эту искру? Или всё же плюну на остатки гордости и соглашусь на эту сомнительную аферу?

Чуть подумав, я не выбрал ни один из вариантов. Вместо этого я, потерев шею и взъерошив всё еще слегка влажные от пота волосы, негромко сказал:

— Я уезжаю из города.

Лена моргнула, потрясенно выдохнув, и будто бы инстинктивно отодвинулась от меня, словно я причинил ей боль своими словами. Мало того — казалось, что она словно уменьшилась в размерах. Или всё дело было в том, что она обхватила себя руками в какой-то защитной позе.

— Вот как… — почти шепнула она, и я тут же дал себе мысленный подзатыльник.

— Нет, всё не так, — поспешил заверить я Волкову, ругая себя и за свой язык и за то, как сжалось сердце от осознания, что я причинил этой хрупкой девушке боль.

Вот знал же, что это прозвучит именно так! И что Лена воспримет новость несколько искаженно! Какой черт меня дернул сказать всё именно так? Видимо, захотелось проверить её реакцию. И она мне понравилась. Настолько, что я испытал отвращение к самому себе — за то, что радуюсь. Ведь она явно не хотела, чтобы я уезжал.

— Мы с парнями едем в тур, по городам, — объяснил я, — Такая практика для нас не редкость — проводим мастер-классы, открытые уроки, отстаиваем честь школы, и всё такое. В этом году график более суровый, потому что мы — чемпионы мира, и нам проплатили несколько поездок еще и в Европу.

— Оу… — выдохнула Лена, и её лицо заметно просветлело, — И надолго?

— Муха и Дрон вернутся в конце января — у них всё же семьи. Остальные — еще через месяц.

— То есть, тебя не будет полтора месяца? — уточнила девушка, и ее голос самую малость дрогнул.

Я кивнул. Добавлять, что Стас и мне предлагал вернуться пораньше, но я сам отказался, мне не хотелось. Потому что мы оба понимали, почему я решил уехать из родного города на максимально длительный срок. И причина эта сидела передо мной и продолжала теребить край свитера. Думаю, вещь можно было смело отправлять в помойку — его подол после манипуляций Лены выглядел так, словно его пожевала крайне голодная моль.

На самом деле, у меня в голове мелькнула мысль отменить всё и вернуться к ней в самые краткие сроки. Но я вовремя одернул себя. Вместо этого я, чуть подумав, сказал:

— Хочу, чтобы мы оба провели это время вдали друг от друга с пользой. Я честно тебе скажу — вариант вечно скрываться меня не устраивает. Ты знаешь о моих чувствах, я осведомлен о твоих. Пока меня не будет — ты подумай о том, чего ждешь от нас, и готова ли ты вот так жить. Во лжи. Я свою позицию обозначил вполне себе четко. Дело только за тобой. Прости, если это жестоко — взваливать на тебя такую ответственность, но, Лен, лишь от тебя зависит, по какому пути пойдет наша история.

Сглотнув, Волкова кивнула:

— Да, я понимаю. Я сделаю это.

Вздохнув, я поднялся на ноги. Легче мне от собственного решения не стало, но всё же, на душе было уже не так погано, как за сутки до того. Вообще, в тот момент больше всего мне хотелось схватить её в охапку — и целовать. Щеки, лоб, нос, губы — всё, до чего я только смог бы дотянуться. И никогда не выпускать. Защитить от всего и всех — потому что знал, что мне это по силам.

Но я не мог заставить её. Лена должна была прийти ко мне сама. Не в зал, а именно ко мне. Добровольно. Потому что принуждать её — это равносильно тому, как если бы я встал на сторону её мужа. Моя клетка, конечно, была бы соткана из любви и заботы, но факт оставался бы фактом — она была бы в неволе. Я же хотел, чтобы моя птичка была рядом безо всяких оков.

Поэтому, всё, что я смог себе позволить — это протянуть руку и, чуть улыбнувшись, сказать:

— Пойдем. Я отвезу тебя домой, пока кое-кто не узнал о пропаже.

Возвращение домой для меня стало, наверное, одним из самых волнительных событий в жизни. Хотя, признаюсь честно — работа сумела полностью завладеть моим сознанием. Мари подготовила для нас по-настоящему убийственную программу. За первые три недели мы умудрились объехать чуть ли не половину страны. Такого размаха я до этого никогда не встречал, но, как пояснила наша мучительница, чемпионами быть — это не на лаврах почивать.

Мы с парнями увидели множество самых разных школ танцев, познакомились с целой кучей талантливых, творческих ребят. Мастер-классы следовали один за другим, и, возвращаясь ночью в отель, больше всего я мечтал выспаться. Но этим мечтам сбыться явно было не суждено, поскольку после нескольких часов отдыха мы отправлялись в следующий город.

Одно хорошо — Мари была профессионалом не только своего дела. Она и в мире танцев чувствовала себя, как рыба в воде, а потому объективно оценивала наши силы. Будь нашим агентом кто-то другой, нам пришлось бы объяснять такие понятия, как «перетрен» и что слишком активный образ жизни мог привести к травмам. Но Данчук — ей не нужно было ничего говорить. Девушке достаточно было просто взглянуть на нас, чтобы понять, кто выдохся, а кто еще способен показать «класс». Поэтому условно мы делились на группы — одна половина команды танцевала, в то время, как другая развлекала народ байками. А в следующем городе мы менялись. Таким образом, баланс в группе сохранялся, как и рассудок каждого из нас.

Но всё равно — слишком долгое нахождение нас всех вместе приводило к тому, что обстановка накалялась, и нередко кто-то срывался. Больше всех башню сносило нашему капитану, но его можно было понять — он находился вдали от дочери, и нервничал по этому поводу. Димка Мухин тоже был папашкой, но с его сыном Данилой сидела Катя — его жена. А вторая половина Андрея также путешествовала с нами, и маленькая Анюта осталась на попечении бабушек и дедушек. И если Мари еще умудрялась сохранять хладнокровие, а голова её была кристально ясной, то Дрон, кажется, психовал за двоих.

Больше всего от срывов страдали Демид и, как ни странно, Муха, но тут уже даже я был солидарен с капитаном. Потому что эти двое выводить в какой-то момент начали даже меня. А всё потому, что они всегда, в каждом городе, задавали один и тот же вопрос. Выходя из самолета, или поезда, да даже из автобуса — они всегда, переглянувшись, синхронно спрашивали:

— А где здесь какой-нибудь шоурум?

Этим модникам обычных магазинов, видите ли, было мало. Им подавай что-то для элиты, вот они и слонялись в поисках «закрытых клубов» для избранных. И если поначалу меня это даже забавляло, то по истечению уже второй недели наших своеобразных гастролей даже моему ангельскому терпению пришел конец. И, когда мой лучший друг снова с важным видом задал свой излюбленный вопрос, я не выдержал.