– А зачем бы я приперся… типун мне на язык? – казак даже руками развел. Мол, никогда глупее вопроса не слыхал.

– Ну… и где же он?

– С этим сложнее… – Семен сперва оглянулся на меня, а после принялся скрести подбородок. – Понимаешь, достопочтимый Ибрагим… Посвятив в тайну, покойный Ворон не счел нужным сказать мне, сколько эта вещь стоит…

– Не обижу! – с трудом сдерживая нетерпение, воскликнул мнимый торговец. – Клянусь Аллахом! Давай же, ну…

– Это… ты только не гневайся… типун мне на язык… – Семен виновато развел руками. – Но кто же с такими ценностями к незнакомым людям в гости ходит? Ключ спрятан в надежном месте. Договоримся о цене – вечером встретимся и завершим сделку. В нашем деле излишняя предосторожность не помешает… И хочу сразу предупредить, что хватать нас с Петром и тащить в пыточную нет смысла. Мы, конечно же, все расскажем… если с умом спрашивать. Да вот незадача какая. Сказать нечего. Потому что ключ у третьего нашего товарища. А он ждет снаружи. За городскими стенами. И если мы до обеда не выйдем наружу – он утопит ключ в Днепре, а сам убежит куда глаза глядят. От беды подальше. Надеюсь, достопочтимый сын Дауда, мы хорошо понимаем друг друга… типун мне на язык?

Остролицый сын востока молчал недолго. А когда заговорил, то улыбался всем лицом и голос его звучал, как патока. Сладко и так же вязко.

– Не знаю, как принято среди казаков, но у купцов не водится обычай склонять партнеров к скидкам при помощи дыбы или каленого железа. Конечно, всегда приятно получить что-либо ценное подешевле, еще лучше – даром, а продать подороже. Но ведь плохие вести разносятся быстрее полета стрижа. И если на купца упадет хоть малейшая тень, с ним больше никто не станет торговать. И разовая прибыль превратится в огромный убыток.

– То есть всё зависит от цены… – негромко, словно самому себе, пробормотал я.

Ибрагим услышал. Заморгал, словно в глаз соринка попала, а после заулыбался еще слащавее. Лучше б он этого не делал. Слишком разительный контраст между лицом и взглядом. Вроде смеха гиены. Хохочет и рвет клыками живую плоть…

– Ученик твой весьма неглуп… – произнес он неспешно. – Да, юноша, несомненно, у всего в этом мире есть своя цена. Поэтому я с уважением отношусь к вашей осторожности и не обижаюсь. Предусмотрительность – то, что позволяет купцу в чужих краях торговать с прибытком и остаться живым. Скажи, достойный сын Ивана, как и где именно ты хочешь завершить наш торг. И назови хотя бы примерную цену… – он снова нацепил улыбку, но глаза по-прежнему оставались холодными. – А то, может, мне и в самом деле восстановить репутацию обойдется дешевле?

Мол, не зарывайтесь, хлопцы. Я готов платить, но не любую цену.

Типун осознал и ответил так, словно думал вслух.

– Откуда мне знать настоящую цену, если я до того времени, как с этим бочонком на сушу выбрался, даже не видел, что внутри? Может, он дом отпирает и стоит не больше двери, которую придется прорубить? А с другой стороны – вряд ли… Потому как покойный Ворон ценил этот бочонок дороже байдака со всем грузом… типун мне на язык… – кормщик словно только что осознал. – Матерь Божья! Тысяча мушкетов! Со всем припасом… Я даже боюсь подумать, какова истинная стоимость этой безделицы.

– И не надо, уважаемый Семен сын Ивана. Все хорошо в меру, многие знания порождают скорбь, – соответственно моменту, с сочувствием на лице, покивал головою купец, помолчал немного и снова наполнил кружки.

Пустой кувшин тут же забрала со стола хорошенькая, светло-коричневая служанка.

Мулатка, будто тень, совершенно бесшумно возникла рядом с достарханом, что было весьма удивительно, – поскольку кроме полупрозрачных газовых шаровар девушка носила десяток ручных и ножных браслетов, увешанных неизменными бубенчиками. И то, что они при движении не издавали ни звука, привлекло мое внимание даже больше предлагаемых на осмотр прелестей. Ну, а Типуна вообще ничего сейчас не интересовало, кроме торга. Так что он, скорее всего, даже и не заметил ее.

– Это верно… – Семен вздохнул там многозначительно и скорбно, как и не всякий раввин смог бы. – Мир полон грусти. Поэтому я с нетерпением жду твоих слов, которые возрадуют мой ум и развеселят сердце.

Выпили, не чокаясь. Но, похоже, этот обычай еще не был в моде. Или уже…

– Давай остановимся на десятой части от стоимости всего груза, я думаю – это справедливое вознаграждение за ваши хлопоты? – предложил купец.

– А почему не пятую? – поинтересовался Типун.

– Десятина – то, что даже ваша церковь советует, – усмехнулся Хасан. – Ну, и еще потому, что товар этот чужой. Вы, считай, нашли кем-то потерянное. Не тратились на покупку, доставку… Был бы Ворон жив – какой была твоя доля в добыче? Десять золотых? Двадцать? А я предлагаю пять сотен полновесных султани![32]. За такие деньги можно каменный дом купить, вместе с мебелью и слугами.

Типун, словно раздумывая, потер переносицу.

– Гм… В твоих словах, уважаемый Хасан, есть доля истины. Но не вся… Был бы жив атаман – мы, конечно же, получили бы гораздо меньше. Но нам не нужно было бы думать о будущем. У нас был отряд, байдак… Мы получили бы с тебя, а потом отвезли кожи в Каменец и снова что-то получили. А там новый груз… И так, покуда не пересохнет Днепр или наша земная юдоль не завершится.

– Тысячу не дам… – развел руками «кожевник». – Столько денег у меня нет… – и тут же поправился: – Я имею в виду лишних. Ведь одно дело купить товар, на котором еще и заработать можно. И другое – отдать просто так.

– Батька, дозволь слово сказать? – наклонился я к уху кормщика.

– Не встревай, – отмахнулся тот, но моими мыслями неожиданно заинтересовался Ибрагим.

– Пусть говорит. Как я уже заметил, ученик твой совсем неглуп и не посрамит учителя. Ну, а если вдруг… мы спишем на молодость и неопытность.

– Ты так считаешь? Ладно, – согласился Типун. – Глаголь, отрок…

Я сделал вид, что растерялся. Типа, хотел на ушко, по секрету, а приходится во всеуслышание. Но ничего не поделаешь… Раз наставник велит…

– Я подумал, что купец Хасан не может быть в ответе за те беды, что с нами случились… Ведь если бы так было, кто вообще стал бы возить грузы? Всегда можно сказать, что товар утонул, сгорел или его разбойники отняли, а ты – купец, плати, потому что мы не виноваты…

Система страхования им, похоже, тоже еще была неведома, но в целом ход моих мыслей Хасану нравился. В отличие от Семена.

– Говори толком… – нахмурился кормщик. – А то я что-то ничего не понимаю.