– Не будем все в одну кучу смешивать… – как бы поставил точку Василий. – Встретимся за городом. Как свои дела закончите. Так и выходите. Кто раньше управится – тому и ждать.

– Добро… – согласился Типун. – Поесть купите. У вас тут выбор больше и цены пониже. Мы хоть и челнами торгуем, копейку тоже беречь умеем…

– Хорошо… – Василий легко подхватил и мой тюк, мотнул головой Олесе, мол, пошли, чего ждешь – и пошагал вглубь предместья. А мы с Типуном и Чернотой отправились дальше. Вернее – выше, в гору.

В отличие от входа в Нижний город, ворота Среднего охранялись более тщательно. Четверо стражников, увидев нас, дернулись было навстречу, опуская копья, но старший узнал Черноту. Приветствовал его уважительным поклоном и произнес что-то на татарском или турецком. Потом с достоинством принял от главаря контрабандистов какую-то монету, глянул на нее внимательно, потом мельком на нас… и на этом досмотр закончился. Таможня дала добро. Стражники вернулись на место, потеряв к нам всякий интерес.

– Не многовато ли для простого привратника? – проворчал Типун, продолжая разыгрывать роль скупердяя.

Наука притворства состоит не в том, чтобы назваться другим именем, а в умении не привлекать внимания. А ничто так не настораживает людей, как излишняя правильность другого. Человек без недостатков неприятен, поскольку напоминает о постыдных тайнах, которые есть у всех без исключения. И за таким «ангелом» будут следить не спуская глаз, для того чтобы доказать, что и он, как все, не без греха. Только прячет его умело. Что для секретного агента равно самоубийству и дисквалификации… с летальным исходом.

Все это Семен объяснил мне гораздо позже, а сейчас я таращился на него вместе с Чернотой.

– Я не жалею денег для тех, кто оказывает мне услугу, Семен… – с некоторой назидательностью ответил главарь контрабандистов, насмешливо ухмыляясь. Мол, с какого перепуга ты, дружище, чужие деньги считаешь? Честный, но скупой? – Так что и вы внакладе не останетесь. Сами видите… Главное, – не подведите. Сделайте, что обещали.

– Пустые слова, Чернота! – тут же вспыхнул кормщик. – Я не девка, что попой вертит, а сама раздумывает: «дать или не дать»? Сказал – сделал. И если от меня зависит – то Ворон будет здесь не позже чем через три дня.

– Извини, извини… – тут же поправился контрабандист. – Привычка… Все время забываю, что не с перекупщиками дело имею, а с воинами. Сейчас придем, сам увидишь, как трудно с ними. Так и норовят задарма взять и втридорога продать. О! – Чернота уже привычно эмоционально взмахнул руками. – Хорошо, что вспомнил. Разреши мне торг вести? Не понравится что, кашляни… Отойдем в сторонку, обсудим. А то, с твоей честностью, они вас как липку обдерут, еще и приплатить заставят. Вряд ли это Ворону понравится.

Удивил. Не видел ты акул бизнеса из будущего, браток. Вот где хищники. Ваши телеги да байдаки для них все равно, что лузга от семечек. Там народ странами, а то и целыми континентами торгует. Оптом и в розницу.

* * *

Верхний город отличался от предыдущих двух районов, как Кремль от остальной Москвы. Причем исторической части, не удаляясь в спальные или промышленные районы. Улицы чистые, дома ухоженные. А главное – окна не подслеповатые щели-бойницы, а вполне приличные. Я где-то слышал или читал, что в средние века налог с домовладельца снимали то ли по количеству окон, выходящих на центральную площадь или улицу, то ли по их размеру. Поэтому в европейских городах дома строили веерообразно и в виде расширяющегося клина. Так что здание напоминало равносторонний треугольник со срезанной вершиной. Одно окно на фасаде, глядящее в центр города, и – широченное основание в необлагаемой налогом части. А сами окна – больше напоминали стрельницы[29].

Здесь, в Кызы-Кермене, рачительность европейцев явно была не в моде. Южный темперамент и неистребимая потребность характера османов пускать пыль в глаза у некоторых хозяев доходили до абсурда. И над большими окнами были дополнительно прорублены окошки поменьше. Скорее всего, ведущие на чердачное помещение. Впрочем, тут я могу ошибаться. Юг, жара, длящаяся почти половину года – предъявляют свои требования к архитектуре. И вполне вероятно, что без этих окон, для дополнительного проветривания, никак нельзя.

Не знаю, чего ожидал Типун, но лично я был уверен, что Чернота ведет нас в какое-то место, аналогичное обычному рынку. Только компактнее и богаче. Вроде чайханы или кафетерия, где местные заправилы большого бизнеса, за чашкой чая или чего покрепче, решают деловые вопросы. Поэтому сильно удивился, когда главарь контрабандистов неожиданно постучался в дверь одного из домов, мимо которого мы проходили.

Обычная дверь. Без каких-либо вывесок. Да и дом совершенно такой же, как и следующий, или – стоящий напротив. Единственное отличие – впрочем, это я так, навскидку, других ведь не видел – бронзовая колотушка в виде морды какого-то мифического зверя.

На стук дверь широко распахнулась. Мгновение ее загораживал привратник, но, видимо, Черноту здесь знали, потому что слуга почтительно поклонился и шагнул в сторону, открывая проход в дом.

А вот внутри обнаружилась все та же азиатская пышность. Много драпировок – атласных или парчовых, свечей, картин, чучел и других предметов, в хозяйстве бесполезных, да и как украшение – спорных. По крайней мере, с точки зрения современного человека. Я бы, например, убрал отсюда большую часть хлама, служащего для скопления пыли и пищей для моли, чадящих свечей, а взамен – сделал окна побольше, а вместо того, чтобы затыкать дыры в кладке гобеленами и картинами – оштукатурил и побелил стены.

Пока я мысленно занимался дизайном холла, оказалось, что тяжелые шторы, которыми были задрапированы стены у входа, имели не только эстетическое значение.

Когда Черноте навстречу шагнул очередной слуга, я заметил, как тяжелая ткань колыхнулась, а в образовавшейся щели показался кончик стрелы. Бронебойной. Это я уже умел различать. Наверняка такой же сюрприз был уготован нежданным и непрошеным гостям и по другую сторону двери.

Слуга почтительно поклонился и что-то негромко произнес. В ответ Чернота протянул ему руку, как для поцелуя. Тот не удивился, взглянул мельком, поклонился еще раз, шагнул в сторону и практически превратился в одну из статуй, сливаясь с общей обстановкой. Стрела тут же спряталась обратно за портьеру. Стража нас опознала и дала добро.

– Нам наверх… – контрабандист уверенно двинулся к лестнице. Типун – следом. Ну и я, естественно, тоже не стал задерживаться.

Толстое покрытие полностью заглушало шаги, и складывалось впечатление, будто бы в мире вдруг исчезли все звуки. Или я каким-то чудом уснул…

Зато когда мы поднялись на бельэтаж, и пара арапчонков услужливо распахнули тяжелые створки дверей в следующее помещение, звуков стало даже слишком. Играла музыка, верещали канарейки и еще какие-то птицы в дюжине золоченых клеткок. Вертелись в танце девицы, не столько одетые, как обвешанные всевозможными колокольчиками, бубенчиками и прочей бряцающей бижутерией. А поскольку танцовщицы вертелись и изгибались, как угри на сковороде, вся эта амуниция издавала непрерывный звон. Умноженный на пять… По количеству одалисок[30].