— Земляк, стало быть, — заметил Скворечня. — Я же из Иркутской области.

— Этот Аббас родился в зоне, когда его мамаша там срок отбывала, — пояснил старший прапорщик.

— В зонах я не работал, — признался Василий и как будто потерял интерес к раненому.

Но не потерял к нему интерес Тицианов. Он даже на снег сел так, чтобы видеть лицо пленника, которому стал задавать вопросы. Мы остановились чуть в стороне и слышали только отдельные слова командира взвода. Раненый же едва слышно отвечал и больше мычал, но и мычать старался с жутким акцентом. Тем не менее старший лейтенант ответы на свои вопросы, кажется, получал.

— Я уже проводил первичный допрос, — сообщил нам со Скворечней Василенко. — Говорит, что был поваром в банде. А до этого поваром в каком-то ресторане работал в Махачкале. Но врет. У него регистрация в паспорте стоит каспийская. Другие скажут, чем он в банде занимался.

— А что, еще где-то пленные кверху задницей валяются? — наивно поинтересовался я.

— Подполковник Рябухин четверых живыми захватил.

— Там еще бой продолжается? — поинтересовался младший сержант.

— Закончился. Базу обыскивают. Там мощные сооружения. И хитрые лазы.

— А как их нашли?

— Тетрадка какая-то у подполковника была с чертежами. Он всю ночь смотрел, утром сообразил, что это чертежи подземелья. Так первый вход нашли. Потом и другие. Но это уже после нашего ухода. При нас только-только по одному входу в подземелье вошли и сразу в бой вступили. Я хотел посмотреть, чем там для роты разжиться можно, да комбат меня отправил со взводом к вам. Но командиру роты я пару советов дать успел. Он тоже своего не упустит.

Старшину роты старшего прапорщика Василенко в роте иногда называли Плюшкиным. Он тащил в свои закрома все, что мог и что когда-то кому-то могло сгодиться. Даже с городских помоек что-то приносил. И если комбат проявлял такую же заботу о вооружении батальона и предпочитал не сдавать трофеи, то Василенко интересовали бытовые условия жизни солдат, и все, что к этому относилось. И он эти бытовые условия обеспечивал по мере своих сил.

— Значит, сгодилась наша тетрадка? — сказал младший сержант Скворечня.

— Ваша? — не понял старший прапорщик и глянул на меня скептически.

— Вася двух бандитов в разведке подстрелил, — объяснил я. — У одного из них эта тетрадка была. Мы ее комбату отдали для изучения.

— Понятно. Повезло роте, — согласился Василенко. — Хотя…

Договорить он не успел, потому что старший лейтенант, закончив допрос, подошел к нам:

— Ты, Константин, словно на картах гадал, когда про Рифатова говорил. Он пришел от нас, достал из рюкзака бутылку коньяка, выпил ее залпом, а потом уснул. А незадолго до прихода банды Магометова вдруг вскочил, осмотрелся и побежал куда-то. И никому ни слова не сказал. Тогда рядом с ним двое боеспособных людей оставалось и несколько раненых, которых потом вторая банда добила. А мы в это время, наверное, от наблюдения отвлеклись и момент побега упустили. Такый быстро выскочил из зоны освещения, а тепловизором я пользовался не постоянно. Где теперь его искать?

— В селе, наверное, — подсказал Скворечня. — Больше ему податься некуда, если база разгромлена. Здесь не тайга, и Такый не охотник. В горах в одиночестве не прожить.

— Тем более без коньяка, — добавил я. — У него, мне думается, запой начался. Он там, где можно добыть коньяк. А на все остальное ему наплевать. Если бы Такый был уверен, что у нас есть, он к нам бы пришел и сдался при обязательном условии — в обмен на сдачу мы должны бутылку коньяка. Для Такыя такой обмен казался бы равноценным. Алкоголика в запое не волнует то, что будет через час. Выпить хочется немедленно.

Мой вывод, кажется, опять показался старшему лейтенанту Тицианову неубедительным:

— В любом случае, придется идти его искать. Скворечня, как самочувствие?

— Нормально, товарищ старший лейтенант.

— Василенко, остаешься за меня. Мы втроем в село сходим. Обеспечь нас патронами и выстрелами для «подствольников».

— Возьмите с собой хотя бы отделение, — посоветовал Василенко. — Втроем поиск вести сложно. Может, дом или двор какой-то блокировать придется. Втроем трудно придется.

— Да, пожалуй… — согласился Тицианов. — Третье отделение, за мной!..

* * *

Слово «втроем», прозвучавшее изначально, не осталось вне моего внимания. Оно значило, что со старшим лейтенантом отправляется младший сержант Василий Скворечня и, естественно, я. Причем про мое самочувствие командир взвода даже не спросил. Хотя вопрос о самочувствии Скворечни был вызван, наверное, его ранением, легким, но с большой потерей крови. О потере крови говорил тот же рукав бушлата. Кровь уже застыла, и рукав даже похрустывал.

Но по совету старшины роты командир взвода взял с собой третье отделение, в которое и мы со Скворечней входили. Двинулись. Так идти было веселее, хотя и шли молча.

К кому нам было зайти в селе, кому задать вопрос? Мы знали только одного человека. Того самого, который предположительно передал нас банде Магомеда Магометова. Хотя сам факт предательства ментовским стукачом еще требовал доказательств, без которых ему невозможно было предъявить претензии. Но сам Абубакар Магометович Дамадаев о наших подозрениях, должно быть, не знал, и утром Тицианов, кажется, с ним по телефону не разговаривал, хотя сам Дамадаев обещал к утру связаться со своими полицейскими начальниками, и должен был позвонить Тицианову. Впрочем, в данном случае термин «должен» не проходит. Нам он ничего не должен. Его полиция «подкармливает». Хотя я сомневаюсь, что «подкармливает» серьезно, если менты относятся к нему как к записному алкашу. Однако есть, я слышал, такие стукачи, которые работают от «любви к искусству». У некоторых людей, как правило злобных и завистливых, натура такая, что они с удовольствием других людей закладывают. Но человеческая натура для окружающих всегда остается загадкой. И нам со стороны трудно было решить, что представляет собой Абубакар Магометович Дамадаев. Тем не менее обратиться, видимо, кроме Дамадаева, нам не к кому, поскольку участковый в селе убит бандой Рифатова, председатель сельсовета убит той же бандой. Не заходить же в первый попавшийся дом и не спрашивать, где тут у вас может спрятаться эмир Такый Рифатов.

Конечно, естественным для нас было предположить, что Рифатов отправился к Валиюлле Зайналовичу Икрамову, который и предупредил его о нашем присутствии в селе. И потому Скворечня сразу спросил Тицианова:

— А что, товарищ старший лейтенант, может, сразу к Икрамову нагрянем?

— А ты знаешь, где он живет? — наивно спросил я. — И у тебя есть ордер на обыск, вынесенный решением суда? Или хотя бы приказ командования на проведение зачистки?

— В условиях контртеррористической операции не нужно ни решение суда, ни отдельный приказ командования. Мы ведем преследование и поиск террориста и имеем право нагрянуть в любой дом, который покажется нам подозрительным, — возразил мне старший лейтенант. — Так что я принимаю только твое первое препятствие за существенное. Мы не знаем, где живет Икрамов. Хотя спросить можно у любого встречного. Но мне хочется посмотреть, как будет себя вести Дамадаев, когда мы к нему заявимся. Просто в глаза человеку глянуть. Они многое могут сказать.