Ах как он хорош даже без мундира, как вкусно пахнет, какие сильные у него руки…

У Виктории некрасивые десны, которые открываются при улыбке, а тем более при смехе… ну и что, зато какой у нее смех!

Альберт притянул жену к себе, ласково целуя ее распущенные волосы. Конечно, в чепце было бы лучше, но эти чепцы превращают в старух даже вот таких молодых женщин. Ей не нужен чепец, принц поцеловал жену в голову, совсем не нужен. Может, и рубашка тоже? Да, без рубашки куда лучше… И пахла Виктория очень приятно, смесью каких-то цветов, он даже не понял каких… потом надо будет спросить… потом… все потом…

Уже было совсем светло, когда они все же оторвались друг от дружки и просто лежали в обнимку. Виктория провела пальчиками по его щеке и подбородку. Альберту показалось, что она намекает на щетину.

– Да, не мешало бы побриться…

– Ты бреешься сам?

– Конечно, или ты хочешь, чтобы я пригласил прямо сюда брадобрея?

Они снова смеялись… А потом Виктория действительно наблюдала, как он бреется в ванной, а Альберт очень боялся, что рука дрогнет и останется порез, который придется залепить. Но попросить ее, чтобы не смотрела так пристально, не мог.

Это был счастливый, очень счастливый день. Вернее, полдня. Они завтракали, и он снова поражался, как в такую маленькую женщину столько входит, и даже укоризненно покачал головой, когда она проглотила кусок, почти не прожевав. Виктория рассмеялась, сказав, что за это ругают и ругали все, даже сестра Феодора, но отучиться никак не получается. Он чуть улыбнулся, подумав, что научит…

Потом они гуляли на террасе, потом она писала письма в гостиной, а он делал вид, что изучает альбом по искусству, а на самом деле наблюдал за тем, как она морщить лобик, как время от времени покусывает пухлую губку хищными зубками, видно досадуя, что не удается подобрать нужное слово…

Это было счастье, настоящее счастье, принца переполняла любовь к жене, и все сомнения о будущем просто куда-то исчезли, растворились в этом мирном существовании вдвоем.

Поэтому он не сразу поверил, когда Виктория вдруг объявила, что предстоит ужин на десять персон!

– Сегодня?!

– Да, конечно, не сидеть же одним, как старикам.

Он попытался шутить:

– Тебе было скучно со мной?

Виктория шутку приняла, рассмеялась:

– Нет, что ты, особенно под утро… Но вечерами у нас должны быть приятные люди, нужно веселиться, танцевать, пока молоды и есть такая возможность.

– Я надеялся побыть с тобой наедине этот месяц. Мы могли бы стать совсем близки…

Он даже не договорил, глаза супруги полезли на лоб:

– Месяц?! Что ты, Альберт, я не могу позволить себе столько отдыхать! Я королева Англии, сюзерен, ты не забыл об этом?

– Ты моя жена и очень прошу перепоручить дела лорду Мельбурну на этот месяц, чтобы мы могли насладиться обществом друг друга.

Он вознамерился обнять супругу, но та просто вскочила с места и забегала по кабинету:

– Три дня, только три дня и ни днем больше!

Так, не стоит начинать семейную жизнь со споров и ссор, он уступит, подчинится, пусть будет так, как она хочет.

– Хорошо, три дня, если ты не желаешь тратить на дорогого мужа ни днем больше! – смех вышел не слишком натуральным, но Виктория не заметила. – Но хотя бы гостей в эти дни не нужно.

Альберт все же поймал ее за подол и притянул к себе на колени.

– Я хочу, я как муж требую, чтобы моя жена эти дни принадлежала всецело мне и была только со мной!

Виктория ответила на поцелуй, но тут же объявила:

– Но приглашения уже разосланы, я не могу отменить вечер.

Его просто обидело откровенное пренебрежение его интересами, даже не сама будущая вечеринка, а то, что она позвала гостей, не найдя нужным ни посоветоваться с ним, ни поставить в известность.

– Почему ты не спросила меня, хочу ли я этого?

И увидел почти удивленный взгляд:

– Я думала, тебе будет приятно…

Вечеринка состоялась, а на следующий день еще одна, причем настолько допоздна, что он тихонько ушел в спальню, устроился на диване и заснул, пока супруга лихо отплясывала с веселой компанией.

Проснулся Альберт от холода, это пришедшая в спальню Виктория, открыла окно, несмотря на ледяной ветер. Так обнаружилось еще одно несовпадение вкусов – она любила открытые окна и не чувствовала холода. Эта странная особенность приводила к частым простудам окружения королевы, и Альберт понял, что либо надо закаляться, чтобы не бояться холода и самому, либо без конца страдать от насморка и больного горла.

Утром она капризно протянула:

– Но я же не могу просто сидеть, потому что ты клюешь носом, как лорд Мельбурн…

Вечером Альберт выплясывал вместе со всеми допоздна.

Так началась их семейная жизнь, такая непростая и все же счастливая.

Она влюбилась в него сразу, как только увидела во второй приезд, влюбилась безоглядно и на всю жизнь. Была верна и не замечала ни одного мужчину, кроме мужа.

Он не любил ее когда женился, но полюбил потом. Ответная любовь бывает очень крепкой, куда крепче той, что вспыхивает сама по себе, а потом гаснет, как искры в ночи.

Но она была королевой, а он всего лишь мужем королевы.

Они не совпадали, кажется, во всем.

Он был высок и строен. Она маленькая толстушка.

Он красив. Она нет.

Он образован, за плечами даже Боннский университет. У нее домашнее весьма ограниченное образование.

Он любил спокойный, размеренный образ жизни с ранними подъемами и столь же ранним отходом ко сну. Она кружилась в вихре развлечений по ночам.

Он очень хотел большую семью. Она приходила в ужас при одной мысли о детях.

Она любила его страстно. Он ее просто по положению.

И все же они были счастливой парой.

Ее любви хватило на двоих.

Его разумности и дисциплинированности тоже.

Кто знает, какой была бы история Англии да и всего мира, окажись у королевы Виктории другой супруг! Ведь увлечение принца Альберта техническими новинками и научными разработками сыграло не последнюю роль в бурном развитии Англии, а стиль жизни и поведения королевы в жизнь остальных англичан. Викторианскую Англию создала в немалой степени ее королевская чета.

Но пока эта чета еще с трудом притиралась друг к дружке.

– Неужели было трудно сказать какой-то комплимент леди Рассел? – Виктория, сидя перед зеркалом, снимала серьги. – Помоги расстегнуть колье.

Альберт мрачно поморщился: