— Это было бы разумно, — согласился я и приказал: — Как только появятся Флюгель и Рудаков, пусть немедленно явятся ко мне.

Рудаков и Флюгель прибыли около девяти утра. Я выслушал их рапорт и обратился к Флюгелю:

— Вахман что — нибудь сказал вам перед отлетом?

— Нет, штандартенфюрер, — отрицательно мотнул головой Флюгель. — Я сказал ему, что эта посылка для друга господина штандартенфюрера, а господин гауптштурмфюрер ответил, что он в курсе. Он велел солдату, грузившему вещи офицеров в самолет, поставить ящик в салон.

— Он сам взял посылку и передал солдату?

— Нет, по его приказу я отдал солдату посылку. Господин гауптштурмфюрер держал в руках папку. Такую тонкую кожаную папку с опечатанным клапаном. Видимо, там были секретные документы и он не выпускал ее из рук, из — за нее он не мог взять в руки посылку. И потому он приказал взять посылку солдату. Точнее, это был не солдат, а служащий из хиви.

— Вот как… — задумчиво проговорил я. — И этот хиви постоянно торчал возле самолета.

— С того момента, как я приехал и до самого отлета, — напрягся Флюгель, припоминая подробности. — Точнее, их было двое: один то приходил, то уходил.

— А зачем он уходил? Что — то приносил?

— Да, он что — то принес пилоту, потом полез под крыло: по — моему, осматривал шасси. Точнее сказать не могу, мне было плохо видно его под крылом.

Отлично! Этот хиви вполне мог заминировать самолет. Я задавал наводящие вопросы Флюгелю не зря: наверняка Штраух будет его допрашивать в числе тех, кто появлялся у самолета перед вылетом. Теперь Флюгель уже акцентирован на хиви и в числе подозрительного, что он наблюдал возле самолета, немедленно вспомнит этих двоих.

— Вы сразу после этого покинули аэродром или еще оставались там?

— Я остался там, потому что штурмбаннфюрер Рудаков должен был заехать за мной на обратном пути. Я видел, как самолет взлетел. Где — то через час приехал господин штурмбаннфюрер. Он сказал, что ехать ночью опасно и мы переночевали в гостинице в Минске. А рано утром, еще до рассвета, отправились сюда, на базу.

— Спасибо, Флюгель! Я вас расспрашиваю не потому, что чем — то недоволен, а для того, чтобы вы вспомнили моменты вчерашнего вечера, которые вам показались подозрительными, — пояснил я. — В скором времени вас наверняка спросит об этом оберштурмбаннфюрер Штраух.

— Оберштурмбаннфюрер Штраух? — растерялся Флюгель. Разумеется, мало кто придет в восторг от перспективы неожиданной беседы с начальником СД и полиции.

— Дело в том, что, спустя полтора часа после вылета, недалеко от Варшавы разбился самолет, на котором летел наш боевой товарищ СС-гауптштурмфюрер Вахман, — с торжественной скорбью сообщил я. — Прошу почтить его память, господа!

Флюгель и Рудаков встали по стойке смирно.

— Я больше вас не задерживаю, Флюгель. А вы, штурмбаннфюрер, задержитесь. У нас много работы по подготовке предстоящего развертывания в бригаду.

* * *

Когда за Флюгелем закрылась дверь, я вызвал Лангена и приказал меня не беспокоить до особого распоряжения.

— Я благополучно спустил обе мины в аэродромный сортир, — с довольным видом сообщил Рудаков. — Если люди Штрауха не полные идиоты, то они обязательно найдут мины.

— Будем надеяться, — проворчал я.

— Ты чем — то недоволен? Что — нибудь непредвиденное? — забеспокоился Рудаков.

— Нет, пока вроде ничего непредвиденного… Понимаешь, у меня не идет из головы эта опечатанная черная папка в руках Вахмана. Что там было, внутри папки?

— Как что?! — удивился Рудаков. — Его гнусные тетрадки с нашим грязным бельем. А ты сомневаешься? Тогда ради чего мы, рискуя собственными жизнями, угробили вместе с Вахманом семнадцать человек?!

— Погоди, не горячись, — остановил его я. — Подумай: Вахман не был дураком, ведь так?

— Сволочью он был изрядной, но уж дураком точно не был, — согласился Рудаков.

— Допустим, он везет в Берлин очень важный материал. Неужели он не отдает себе отчет, что он может его не довезти до своего берлинского хозяина? Ведь он едет в Берлин не из Потсдама и даже не из Вены, а из глуши белорусских лесов, где вероятность встретить партизан гораздо выше, чем уличного грабителя в гамбургском Сан — Паули. Неужели все эти материалы он потащит с собой? Ведь в случае нападения партизан они погибнут вместе с ним!

— Подожди! — воскликнул Рудаков. — Ты полагаешь, что Вахман отправил их в Берлин спецпочтой? Нет, не может быть! Отсюда он отправить их не сможет: ты лично проверяешь, что отправляется с базы, в том числе и с курьерами. И потом, ты же сам знаешь: важно, не что доложить, а когда и как. А если начальство не отреагирует, сочтя это обычным доносом, или ограничится формальной проверкой, после чего отправит тетрадки с компроматом в архив? Пропал материальчик! Нет, такие вещи надо докладывать лично!

— Вот именно! — заметил я. — И я считаю, что в Берлин он повез краткий рапорт, который представит своему берлинскому хозяину лично. Если тот заинтересуется, то Вахман вернется, вооруженный санкцией на расследование. А если не заинтересуется, то материальчик полежит в надежном месте! А где надежное место?

— Он мог отвезти материалы к Штрауху, — предположил Рудаков. — В последнее время у них сложились подозрительно близкие отношения.

— Сомнительно, — не согласился я. — Под каким соусом Вахман передаст эти бумаги Штрауху? В виде пакета на хранение? На случай, если с ним что — то случится? А почему эти бумаги нельзя оставить в служебном сейфе Вахмана на базе-500?

— Ты хочешь сказать, что злополучные тетрадки до сих пор лежат в сейфе в бывшем кабинете Вахмана? — удивился Рудаков.

— Это единственное логичное объяснение, — сказал я. — Вахман считал, что мы не знаем о потайном отделении. Что мешает бумагам лежать там длительное время? Пусть даже теперь, поскольку вот уже два дня ты являешься начальником штаба бригады, это твой сейф, но Вахман входил в число сотрудников штаба, имеющих доступ к сейфу. Значит, он мог рассчитывать на момент, когда сможет остаться с сейфом один на один.

— Надо пойти и проверить сейф, — предложил Рудаков. — Прямо сейчас!

— Правильно, — согласился я и вызвал Лангена.

— Ланген, вызовите ко мне зондерфюрера Майера! Немедленно!

Когда появился Майер, я велел ему сходить за инструментом и явиться в бывший кабинет начальника штаба батальона, который теперь стал кабинетом начальника штаба формируемой бригады, то есть Рудакова.

Майер быстро вскрыл замаскированный табличкой замок. Когда дверца открылась, обнажая содержимое потайного отделения, я сразу увидел те самые тетрадки. Я извлек их и быстро пролистал одну за другой. Да, те самые, которые мы с Рудаковым читали.

— Да, ты оказался прав, — возликовал Рудаков. — А я и подумать не мог, что он их здесь оставит!