– Но ты же… Кто ж тебя замуж возьмет теперь, Дашенька? – мать не могла сдержать слез.

– Ты прямо как наш командир! – рассмеялась Дарья. – Тот тоже говорил: «Эх, девки! Всем вы хороши, но после войны побоятся ведь на вас хлопцы жениться. Рука меткая, тарелкой пустишь в лоб и убьешь…»

– Как же ты в снайперы-то попала? Ты ж и стрелять-то не умела!

– Научили, мама! Да так научили, что… – Дарья улыбнулась. – Принимал испытания у нас полковник – начальник штаба дивизии. Заставил показать, как умеем стрелять, маскироваться на местности. Отстрелялись хорошо, потом маскировка на местности… Ну, мы и замаскировались… Полковник пришел, ходит осматривает поляну, потом стал на одну кочку – никого не видно! И тут «кочка» под ним голосом твоей дочери взмолилась: «Ой, товарищ полковник, встаньте с меня, пожалуйста!» Вот смеху было!

– Да, тебя послушать… Вроде легкая прогулка… Смех…

– Да нет, мама, далеко не легкая, – Даша стерла улыбку с лица. – Очень тяжело было… И слава Богу, что все это в прошлом!

Она чмокнула мать в щеку и ушла на кухню.

Даша ничего не говорила матери об Андрее, хотя сама думала о нем постоянно. Она ждала встречи и… боялась ее. Прошло столько времени… Она не знала, что будет говорить при встрече… Думала, что расплачется и сказать ничего не сможет. Она уповала на Господа, но не знала, какой молитвой молиться, чтобы вернул ей любимого…

Дарья искала работу, но в городе работал только Горячеводский госпиталь, а возвращаться к раненым Даша не хотела, вновь видеть кровь и грязь – это было свыше ее сил. А другой работы ей никто не предлагал. Оставался только дом, дом, где от ее плохого настроения даже кот Абрек стал прятаться под диван…

И однажды Даша решилась… Они сидели на кухне, неспешно пили чай из листьев вишни и смородины, и Даша рассказывала маме об Андрее.

– Он пришел ко мне на перевязку, и наши глаза встретились, – говорила Даша. – И все вокруг растворилось, исчезло. Даже огромный корабль, казалось мне, превратился в какую-то крошечную серую массу. Были только он и я. Со стороны это выглядело, наверно, смешно… Двое военных людей стояли друг напротив друга, и по его лицу блуждала глупейшая улыбка, а у меня в голове билась только одна мысль: «Ну, и…» Но знаешь, мама… У меня сразу же возникло странное чувство, что с этим человеком меня что-то в жизни свяжет. Потом мы вместе ушли в морскую пехоту и были рядом, хотя иногда у нас даже минутки не было, чтобы перемолвиться. Бои шли тяжелые, а он командовал отрядом… Мы со страшными потерями ушли с передовой… Андрея отправили в полк морской пехоты командовать взводом, а меня – в госпиталь. Так мы расстались…

– И что, так больше ни разу и не свиделись? – спросила мать.

– Почему? Он был тяжело ранен и попал в мой госпиталь. Я была с ним каждый день. Хоть пяток минут, но мы виделись! После выздоровления Андрей вернулся в свой полк и упросил командование, чтобы и меня отправили к нему. Тогда он уже командовал десантно-штурмовой ротой. И вот… во время десантной операции… Я была тяжело ранена и оказалась за линией фронта. А выздоровев, попала к партизанам. И вот с той самой операции… Ни письма, ни весточки…

Даша вдруг расплакалась…

– Знаешь, мамуля, когда Андрей лежал в госпитале, я иногда умудрялась ночь провести с ним. И вот он спит, а я лежу и разглядываю каждую его черточку, такую уже теперь родную. Со мной никогда такого не было, чтобы так потянуло к человеку… Мне так хотелось его приласкать, поцеловать…

– Эх, доченька, – тихо сказала мама. – Никто ведь не знает, что такое на самом деле любовь. Никто. Иногда она поднимает женщину высоко-высоко, выше облаков, прямо к звездам. А иногда очень больно бросает и бьет о камни. Иногда заставляет смеяться без причины и радоваться жизни, а иногда напускает на глаза слезы, даже если все хорошо. Все мы через это проходим с нашими мужчинами… Идем навстречу друг другу, а в душе каждой и каждого таится страх… Страх поднять глаза. Страх пройти мимо. Страх рассказать о своих чувствах и не услышать ничего в ответ. Страх услышать равнодушие. Но сильнее всего страх навсегда потерять друг друга в этом огромном мире. Понимаешь?

Даша кивнула.

– Ты верь, дочь! Верь и надейся! Если твой Андрей любит тебя, он обязательно тебя разыщет.

Андрей сошел с поезда на станции Пятигорск, и к нему сразу же подошел комендантский патруль. Проверив документы, старший патруля рассказал ему, как найти улицу Теплосерную, и Андрей отправился в путь.

Чем ближе подходил он к дому любимой, тем большее стеснение чувствовал в груди. Воздух, словно живой организм, мягкими руками и ногами упирался изнутри в его грудину и не позволял себя выдохнуть, и не впускал новую порцию осенней взвеси из влаги, запаха желтых листьев, бензинового чада и свежеиспеченного хлеба. Голова чуть кружилась, ноги же сами по себе делали шаги все шире и шире… По улице Теплосерной Андрей уже почти бежал. Еще в поезде, в шатающемся из стороны в сторону раздолбанном вагоне, он начал ощущать, как его тело покидают миллионы живых клеток. Эти клетки, сбиваясь в тугие пучки, устремлялись вперед – они неслись, рассекая воздух, туда, где его ждала любимая. Но странное дело, он не становился от этого слабее. Скорей наоборот, чем ближе поезд подходил к Пятигорску, тем более сильным Андрей себя ощущал. Нарастало волнение, но нарастала и бодрость!

И вот он – дом, где живет Любовь… Старое, дореволюционное строение со множеством надстроек и пристроек, с разнокалиберными лестницами и ступенями. Ни на одной двери нет номеров…

Андрей стоял растерянный, чувствуя, что бледнеет… И вдруг, как толчок локтем, как глоток спирта, возвращающий к жизни… Он жадно вдохнул воздух – он просто почувствовал, за какой дверью Она!

Вечерело… Даша отложила книжку – она вдруг ощутила сильнейшее волнение… Даша вскочила с дивана, прошлась по комнатам…

– Что ты, доченька? – сонно спросила мама. – Случилось чего?

– Он здесь, мама! – воскликнула Даша и ринулась к входной двери.

Она распахнула дверь, хотя никто не стучал в нее…

И Андрей шагнул за порог…

Здесь, в тесной прихожей, они наконец-то соединились. Их соединил взрыв внезапно вспыхнувших чувств, и они не могли оторваться друг от друга, потому что этот взрыв спаял, спек воедино их тела и души. Это был бесконечно огромный клубок рвущейся к небесам Любви, переливающийся всеми цветами от багрового к нежно-желтому. Дверь закрылась, и позади влюбленных возникла глухая стена, отгородившая их от внешнего мира. И запах, и дрожь горячих тел…

Мама стояла в проходе и, глядя на них, плакала, плакала, плакала…