Помня о том, что аббасидской революции предшествовали мощная пропаганда и тайные интриги в Хорасане, Мамун приказал усилить контроль над границей, перекрыть дороги, обыскивать караваны. Он разместил в Рейе особенно грозное войсковое подразделение численностью в 20 000 человек, во главе которого находился некий Тахир ибн Хусейн (в будущем ему предстояло сыграть огромную роль). Обмен требованиями и отказами между двумя братьями продолжался несколько месяцев.

Так, Мамун попросил Амина прислать к нему его жену Умм Ису с детьми, а также передать ему сто миллионов динаров, которые завещал ему отец. Амин отказался. Сверх того, он приказал отобрать драгоценности, которые Мамун дарил своей жене. Однако Фадл ибн Сахл, предприимчивый советник Мамуна, подготовил для него почву в Багдаде, когда Амин, передав власть визирю, вернулся к жизни, наполненной развлечениями, и предался самым сумасбродным прихотям.

Ни Мамун, ни Амин не сомневались, что ссора выльется в вооруженное столкновение. Разрыв стал неизбежным, когда Амин объявил о лишении Мамуна его прав и назначил наследником трона собственного двухлетнего сына Мусу. Имя Мамуна исчезло из пятничных молитв, его убрали с монет и вышивок на халифском одеянии и заменили именем Мусы. Кроме того, Амин приказал разорвать мекканскую хартию, которую Харун в свое время велел повесить в Каабе. Мамун, со своей стороны, распорядился изъять имя Амина из молитв и денег. Он принял титул имама и, в конце концов, объявил себя единственным законным наследником. Это произошло в ноябре 810 г. Со смерти Харуна ар-Рашида не прошло и двух лет, но от всего того, что он сделал ради семейного и политического мира, не осталось ничего. Со дня на день можно было ждать начала гражданской войны.

Амин назначил Али ибн Ису, бывшего наместника Хорасана, командующим армии, численностью примерно в 40 000 человек, которой предстояло встретиться с войском Мамуна, разбить его и взять последнего в плен. Преподнеся Али в подарок 200 000 дирхемов, Амин посоветовал ему править Хорасаном справедливо и сократить налоги. «Если Мамун попадет к тебе в руки, пришли его ко мне, заковав в серебряные цепи». Али покинул Багдад во главе своей великолепной армии и двинулся в сторону Рейя, где находился Тахир с 20 000 человек. Две армии столкнулись недалеко от города. После ожесточенного боя Тахир, в конце концов, прорвал центр иранцев, и те рассеялись. Али, выбитому из седла и раненному, отрубили голову. Тахир отправил ее к Мамуну. В тот же день последний принял титул халифа и повелителя правоверных.

Багдадский халиф — теперь их было два — Амин тотчас же направил против Мамуна другую армию, 20 000 человек из абны под командованием талантливого генерала Абд ар-Рахмана ибн Джабалы. Столкновение состоялось между Рейем и Хамаданом. Потерпев поражение, Абд ар-Рахман заперся в этом городе. Через два месяца он сдался, нарушил свое слово и в итоге был убит. Дорога на Ирак для Тахира была открыта.

Победа Мамуна в тот момент казалась близкой. Разве он не доказал свого превосходства над незадачливым Амином и наместником Хорасана? Однако прошло еще два года, и разыгрались драматические события, прежде чем он с триумфом вошел в свою столицу.

Когда войска Амина были разбиты, он выслал им на смену новую армию. Это оказалось не так уж просто, потому что его военачальники не горели желанием быть разбитыми, подобно своим предшественникам. Согласились только двое из них, Ахмед и Абдаллах, но их воины разбежались еще до начала сражения, когда их достиг слух, что войска, оставшиеся в Багдаде, получили сумму, равную жалованью за два года. Тогда Тахир без боя завладел важной крепостью Холван. Мамун отдал приказ Харсаме, под чьих началом находилось 20 000 человек, удерживать этот плацдарм, а Тахиру велел начать наступление на Багдад.

В столице царило невероятное смятение. Главнокомандующий войсками Амина, генерал Хусейн ибн Али ибн Иса, восстал, объявив своим солдатам: «Мы больше не можем сносить унижение, повинуясь власти человека, который не является ни мужчиной, ни женщиной: Амина интересуют лишь удовольствия, и он не занимается ни армией, ни управлением». Он был арестован, но армия раскололась. Халиф, неспособный восстановить порядок, раздал оружие населению, рассчитывая, что оно будет за него сражаться, но это лишь обострило ситуацию. Двадцать пятого августа 812 г. два военачальника Мамуна подступили к стенам города. Началась осада.

Багдадская «коммуна»

Багдад был хорошо укреплен, и взять его было непросто. Амин приказал укрепить ворота и раздать солдатам деньги. Часть воинов заняла квартал у Хорасанских ворот, перед которыми стояла армия Харсамы. Тахир занял позицию у Басрских ворот. Третий военачальник, разместившийся с юга, заведовал осадными орудиями армии Мамуна. Вскоре город был полностью захвачен взбунтовавшимся населением. «Мирные и просвещенные люди спрятались, — пишет Табари. — Разбойники, воры и бродяги стали хозяевами города, они безнаказанно грабили и убивали». Историк Кеннеди сравнил осажденный Багдад с Парижской коммуной. «Несостоятельность традиционного классового общества дала доселе не имевшим влияния народным элементам возможность выйти на политическую сцену». Крах власти ознаменовался дезертирством начальника халифской стражи. «Ведение войны оказалось в руках подонков общества и авантюристов. Разрушение и разгром бушевали до тех пор, пока великолепие Багдада не было уничтожено», — рассказывает Табари, в то время как Масуди приводит следующие трагические строки: «О Багдаде я плачу, утратив радости обеспеченной жизни… Одни жестоко брошены в пламя. Здесь женщина оплакивает кого-то из близких, который погиб в волнах, другой громким голосом зовет свою семью, третий — своего лучшего друга. Черноглазая дева зовет своего брата, но у нее больше нет брата: он пал — обезглавленный труп посреди улицы — рядом со своим другом, чужестранцем из дальних краев. Резня расползлась повсюду. Сын больше не защищает отца, а друг бежит от друга. Все, кто нам мил, погибли, и я плачу. Рынки Карха заброшены, а бродяги беспорядочно рыщут мимо них. Война разбудила среди сброда хищных львов с беспощадными зубами». Другой поэт, Али Слепой, вторит ему: «Наши войны породили людей, которые не принадлежат ни к Кахтан, ни к Низар [арабские племена], воинов, защищенных панцирем из шерсти, которые бросаются в бой, как ненасытные львы… Они не знают, что такое бегство. Один из них, не имея даже штанов, нападает на отряд в 2000 [!] человек, и этот герой кричит, нанося удары: «Получите, вот вам от воина-бродяги!» В Багдаде теперь только несчастные, обреченные на нищету, и сбежавшие из тюрьмы… Мать не имеет защиты в гареме, больше нет дяди или другого защитника, чтобы защищать его порог. И мы больше не стремимся умереть за веру. Господь, ты всемогущ, пусть призывается твое имя!»

Эти строки, одновременно наивные и напыщенные, прекрасно отражают трагедию, поглотившую Великий город, жителям которого пришлось уплатить цену самой большой плотности городского населения своего времени. Осада продолжалась год. Бои достигли апогея ожесточенности. Жители Багдада, вооруженные палками и пращами, со шлемами из пальмовых листьев на головах, с щитами, сплетенными из камыша, в руках, с чрезвычайным мужеством сражались с конницей Мамуна, закованной в железные латы и умело владеющей копьями и мечами. Их, лишившихся практически всего, включая одежду, называли «Голыми», и именно под этим именем они и вошли в историю. Однажды, рассказывает Масуди, «Голые в количестве 100 000 человек, вооруженные палками и копьями, с бумажными шлемами на головах, дуя в камышовые дудки и коровьи рога, присоединились к другим защитникам Амина и через несколько выходов из города устремились в атаку на сторонников Мамуна. Завязалась смертельная схватка. Голые одерживали верх до полудня, но потом, когда по ним ударила вся армия Мамуна, они не устояли. Около 10 000 из них утонули или погибли от огня и железа».