Никифор, которому угрожали булгары, обещал не восстанавливать укреплений ни Гераклеи, ни крепостей Дхул-Кила, Самалу и Хисн Сина. Чтобы выкупить жителей страны, ему пришлось заплатить 50 000 динаров. В событиях подобного рода сентиментальная сторона редко оставалась без внимания, и однажды халиф увидел, что в его лагерь прибыли двое из самых влиятельных вельмож василевса. Они доставили ему послание, в котором император просил освободить дочь некоего патриция из Гераклеи, с которой был обручен его сын. «Эта просьба, — писал Никифор, — не будет оскорблением ни твоей веры, ни моей. Если ты почтешь за благо исполнить ее, сделай это». Харун тотчас же приказал усадить эту девушку на трон в палатке, в которой она укрывалась. Поскольку она была выставлена на продажу, он купил ее за баснословную цену и отправил к Никифору вместе с палаткой, посудой и всем остальным, что там находилось. Впоследствии он приказал выстроить в память о ней крепость на Евфрате недалеко от Ракки, назвав ее Геракла. Никифор также попросил у халифа благовоний, фиников, хабиса — разновидность выпечки из муки, — молока и меда, а также сушеного изюма и противоядий. Посланники доставили все это к василевсу, который в ответ отправил Харуну 50 000 дирхемов, погруженных на гнедую лошадь, сто одеяний из парчи и двести из шелка с вышивкой, дюжину соколов, четырех охотничьих собак и трех коней.

Падение Гераклеи было отпраздновано как великое событие — за невозможностью завладеть большим городом, приходилось радоваться взятию маленького. У византийцев данное событие прошло почти незамеченным. Все было бы совершенно иначе, если бы в руках неприятеля оказался бы Анкира или Дорилея. В Багдаде были устроены большие торжества в честь возвращения армии, и лучшие поэты собрались в Ракке для состязания в своем искусстве. Абу-л-Атахия прочитал следующие строки:

Греки обязались не восстанавливать своих крепостей за Тавром, которые оказались разрушенными в ходе кампании. Однако едва арабы успели перейти на свою сторону границы, как Никифор приказал привести крепости в порядок. В начале 807 г. Харун приказал готовиться к новой войне. Через несколько месяцев он еще раз двинулся в направлении границы и встал лагерем в Адате.

Он не зашел дальше этого. Никифор снова и снова совершал свои беспрестанные налеты, и халиф направил против него Харсаму с 30 000 воинов. Он также распорядился привести в порядок тхугуры, чтобы усилить оборону приграничной зоны, а затем вернулся в Ракку, отложив на потом задуманную им масштабную кампанию.

Харуна снова начал беспокоить Хорасан.

Путешествие в Хорасан, предпринятое Харуном в 805 г., почти никак не повлияло на ситуацию. Али ибн Иса не прекратил своих бесчинств, и народные массы проникались все большей неудовлетворенностью. Вспыхнуло новое восстание, тем более тревожащее, что оно выдвинуло на первый план новое лицо, Рафи ибн Лайта, чья семья обладала влиянием во времена Омейядов, и ему быстро удалось объединить вокруг себя многочисленных недовольных.

Истоки этого восстания не лишены пикантности. Табари оставил о них следующий рассказ: «Рафи ибн Лайт, утонченный офицер Самаркандского гарнизона, обладавший приятной внешностью, очень любил женщин и вино и проводил время в развлечениях. Однако он завел любовную связь с одной женщиной, мужем которой был Яхья ибн Ашатли, находившийся при дворе Харуна ар-Рашида. По наущению Рафи, эта женщина стала вероотступницей и тем самым расторгла свой брак, а затем вернулась в ислам и после законной отсрочки вышла замуж за Рафи. Яхья пожаловался на все это Харуну. Тот написал Али ибн Исе и приказал ему наказать Рафи, посадить его в тюрьму, вычернить ему лицо и в таком виде возить по городу верхом на осле, чтобы это послужило примером, и, наконец, заставить его развестись с этой женщиной. Али приказал наместнику Самарканда исполнить это повеление. Наместник заставил Рафи вернуть женщину и бросил его в темницу. Впрочем, обращались там с ним уважительно. Рафи бежал из тюрьмы, добрался до Балха, где в тайне поселился, и передал Али просьбу о пощаде. Али согласился и вернул его в Самарканд. Не имея возможности вернуть себе жену законным путем, он встал во главе самаркандского сброда и завладел городом. Затем он вернул себе жену. Жители города, крайне недовольные Али и его приспешниками, провозгласили Рафи своим правителем».

Обвинение в прелюбодеянии, выдвинутое Али против Рафи, очевидно, было лишь предлогом, чтобы отделаться от человека, который, являясь внуком последнего омейядского наместника, обладал большим влиянием. Вокруг Рафи объединилась значительная часть населения, измученного злоупотреблениями Али, а также вожди племен Согдианы, Тохаристана и Трансоксианы. Али выставил против него войска под командованием своего сына, который пал в бою, после чего войско рассеялось. Тогда Али вмешался лично, но потерпел поражение и бежал в Мерв. Жители Балха, в свою очередь, восстали и убили представителя наместника. Дело приобрело серьезный оборот. Восстание охватило весь восток империи, что грозило его отделением. Али обратился за помощью к халифу. На этот раз Харун понял, что его наместник оказался бездарностью и нуждался в замене. Однако Али располагал значительными средствами, и его внезапное смещение могло оказаться опасным.

Задача отослать обратно Али была возложена на Харсаму, лучшего человека для сложных ситуаций. Ему было поручено передать Али письмо Харуна, которое начиналось так: «О, сын шлюхи, я осыпал тебя милостями… Ты терзаешь мусульман и отвращаешь моих подданных. Теперь я посылаю к тебе Харсаму, который должен тебя арестовать, изъять твои сокровища, потребовать у тебя отчета в твоих деяниях…» Итак, Харсама во главе 20 000 воинов отправился в Мерв. Там он вошел во дворец, и едва закончился пир в честь его прибытия, он передал послание Харуна Али, арестовал его и заставил вернуть владельцам все то имущество, которое он присвоил. Затем он отправил его в Багдад.

Арест Али избавил Хорасан от негодного наместника, но не покончил с восстанием. Беспорядки распространились от Азербайджана до Ферганы. Многочисленность очагов восстания показала, насколько поверхностной и хрупкой была приверженность народов Хорасана к исламу и насколько им удалось сохранить собственную индивидуальность и готовность в любой момент отвернуться от Аббасидов. Через несколько десятилетий некоторым из них удалось добиться политической независимости.