и улыбнулся, сделав знак Купше, чтобы тот продолжал. Купша понизил голос:

— Как же так, чем же я нехорош, вот пришли трое из Олтеницы, три сопляка, они и делать-то ничего не могут…

— Об этом мы говорить не будем! — прервал его Килиан. — Забирай свои пожитки и освобождай место в общежитии.

Килиан произнес это таким усталым и равнодушным голосом, что пораженный Купша затоптался на месте, беспомощно оглядываясь по сторонам, словно ожидая, что Килиан вот-вот рассмеется и начнет его хлопать по плечу. На какой-то миг ему вдруг показалось, что Килиан не узнал его, хотя прошло всего два дня с того момента, как он в присутствии всех рабочих разрешил ему уйти с работы из-за ушибленной ноги и обещал заплатить за все оставшиеся часы. Поэтому он пояснил:

— Это у меня произошел несчастный случай с ногой, когда меня бинтовали в кабинете у барышни-докторицы, еще и вы там были…

— Хорошо-хорошо! — проговорил Килиан. Голос его немного смягчился, но выражение лица оставалось по-прежнему усталым. — Значит, теперь ты не можешь работать.

— Это ладно, только я не пойму… — вновь попытался протестовать Купша, но Килиан быстро проговорил, поднимаясь на одну ступеньку:

— Нет смысла начинать все это снова. Приходи завтра и получай свои деньги…

— Я могу, если вы скажете… — попробовал о чем-то просить Купша. Лоб его избороздили морщины, глаза лишь наполовину выглядывали из-под густых нависших бровей. Он все еще удивлялся, что Килиан так относится к нему. — Если вы скажете, я могу работать в другом месте. Ведь я…

_ Да? — лениво удивился Килиан, вытирая платком потную шею и лицо. — Как ты думаешь, где же ты можешь работать?

— Где? — быстро переспросил Купша. — Да хоть где. Где вы скажете, там и хорошо…

— Там, где хорошо? — насмешливо улыбнулся Килиан, иронически прищуривая глаза. — Где хорошо, туда ты работать не пойдешь!

— Как это не пойду? — решительно возразил Купша, глядя на Килиана, который продолжал улыбаться, пытаясь понять, почему так настойчив его собеседник. — Коли нужно, и в литейном цехе могу работать, я слыхал…

— Что ты слышал? — прервал его развеселившийся Килиан с той же легкой насмешливой интонацией.

— Слыхал, будто там лучше зарабатывают… — неуверенно сказал Купша. — Правда, работка там… — Тут он вдруг замолчал, пытаясь угадать по лицу Килиана, правильно ли он говорит.

— Значит, — раздельно произнес Килиан, — работы ты не боишься…

— Ни от какой работы не побегу! — решительно проговорил Купша, опуская глаза, и впервые с его лица исчезло удивление и появилось обычное выражение, немного мрачное и вызывающее, даже голос стал более суровым, словно Купша упрекал Килиана за то, что тот ведет себя как-то странно и неподобающе.

На висках у Купши выступили мелкие капельки пота — скорее от напряжения, с каким ему дался этот разговор с Килианом, чем от жары. Килиан почувствовал, какое огромное изнуряющее усилие прилагает Купша, чтобы остаться на заводе. Поэтому, желая прекратить этот разговор, он быстро спросил:

— А специальность какую-нибудь ты не хочешь получить? А?

— Специальность? — переспросил Купша и вновь с удивлением посмотрел на Килиана, который обратил внимание на то, что это удивление есть не что иное, как способ выиграть время.

Это вызвало у Килиана раздражение, и он сухо и нетерпеливо сказал:

— Чего ты удивляешься? Специальность! Попробуй приобрести какую-нибудь специальность! Получи квалификацию!

— Значит, квалификацию! — облегченно сказал Купша, словно не замечая раздражения Килиана. — А зачем вы меня хотите учить? Много и молодых найдется, — добавил он, немного помешкав.

— Вот, слушай, — заговорил Килиан, и на его лице снова, как по мановению волшебной палочки, появилась легкая, чуть насмешливая улыбка. — Не так уж у нас много людей, кто гонится за квалификацией, ни из молодых, ни… А сколько тебе лет?

— Мне? — без всякой причины повторил Купша, но тут же спохватился, что Килиан опять может рассердиться, и быстро проговорил: — Да уж под тридцать…

— Отлично! — воскликнул Килиан и посмотрел так, словно замешательство Купши привело его в восторг. — Сделаем из тебя человека!

— Только вот квалификация, — заговорил Купша, внимательно выслушав Килиана и поняв, что тот вовсе не шутит, несмотря на улыбку. — Только пока одолеешь эту квалификацию, не очень-то… Невозможное это дело!

— Невозможное? — спросил Килиан. — Почему невозможное? Мало будешь зарабатывать?

— Да, — признался Купша, и голос его прозвучал подавленно. — Денег мало…

— Мало, — согласился Килиан, словно сожалея о своих словах. — Но ты пойдешь на курсы, и самое большее через полгода…

Нахмурившийся, мрачный Купша стоял боком и молчал. Он стал похож на разъяренного быка, которого пикадоры своими копьями загнали в угол: вот-вот в слепом гневе он бросится, нагнув рога, на круглую деревянную ограду.

— Ты женат? — спросил Килиан. — Откуда родом?

— Женат, — ответил Купша. — Две девочки у меня да еще старики…

«Им деньги посылает!» — подумал Килиан, но не выразил никакого сочувствия.

— А чего ты здесь ищешь? У себя в деревне разве нету работы? — продолжал спрашивать Килиан, словно весь этот разговор велся просто так, из-за жары, которая мешала приняться за что-то серьезное, и нужно было как-то выйти из оцепенения.

Купша ничего не ответил, давая понять, что если Килиан ничем не может помочь, то нечего и болтать попусту.

— Ты где живешь, в бараках?

— В бараках, — отозвался Купша и, неведомо почему вдруг загоревшись надеждой, спросил почти весело: — Так, значит, по-вашему, я завтра могу выходить на работу? Теперь нас перевели в вагонный цех, и мы там складываем железо к забору из колючей проволоки…

— Завтра ты пойдешь в кассу. Знаешь, где касса? Около бухгалтерии, там, где управление. Возьмешь расчет. Я позвоню по телефону, чтобы все приготовили. До свидания!

Килиан сухо отрубил последние фразы и поднялся по лестнице.

На следующий день часов около семи Купша уже стоял в коридоре первого этажа административного управления завода, где находились бухгалтерия и касса. Он наблюдал, как шли на работу служащие, как подъехали на машинах руководители завода, чьи кабинеты находились в этом же здании, прислушивался к хлопанью дверей, к первым утренним разговорам, к шагам всех этих людей, которые не торопились занять свои места и уединиться по кабинетам, бюро и комнатам. Он слышал общий гул административной машины, которая мало-помалу приходила в движение.

Только в восемь часов ему удалось поговорить с одним из кассиров, который, заставив его прождать еще полчаса, отослал в бухгалтерию — огромную комнату, заставленную столами, за которыми сидели видные мужчины и красивые женщины, как это представлялось Купше. Побывав во многих кабинетах, ожидая то там, то тут, расспрашивая людей, казавшихся всезнающими и выглядевших от этого усталыми, Купша к десяти часам опять предстал перед кассой, куда наконец попал его расчетный лист. Теперь