– Нет, благодарю. Опуская вводную часть, – продолжал он, – сразу перейду к главному. Где вы были в ночь с одиннадцатого на двенадцатое февраля?

Я жевал куриную ногу и соображал, к чему он клонит. Неужели к «Валдаю»?

– А что? – спросил я. – Вы прямо как мент, товарищ генерал.

– И на этот вопрос я не услышал ответа, – констатировал он. – Значит, так. В ночь с одиннадцатого на двенадцатое февраля, примерно в ноль часов четыре минуты войска ПВО засекли неопознанный летающий объект… – «Слава тебе, Господи!» – подумал я с радостью. – Совершив кратковременную посадку в одном из районов города Лебяжий, объект поднялся в воздушное пространство… – В этом месте Марголин сделал паузу. Я перестал жевать. – Поскольку на запросы он не отвечал, его уничтожили.

– Поздравляю, – сказал я упавшим голосом.

– Во время посадки он вступил в аудиоконтакт с одним-единственным человеком. А поскольку мы отслеживали его продвижение из космоса, наш спутник произвел фотосъемку контакта. А поскольку моя дочь вернулась в Лебяжий и привезла с собой несколько альбомов с фотографиями московских друзей и подруг, ваша личность мне известна. У меня хорошая память на лица. Хотите взглянуть на фотографии?

– Хочу.

Под столом у нас был еще один табурет, для гостей. Туда, оказывается, генерал и запрятал свою толстую кожаную папку сургучного цвета. Он открыл ее на коленях, достал прозрачный файл и вытряхнул пять или шесть фотографий. Для съемки из космоса качество их было отменным, правда, на всех кадрах вид был сверху. Но себя я узнал. Вот я слезаю по пожарной лестнице с крыши отеля, а рядом стоит «Валдай». Вот я вхожу в него. Вот выхожу. Вот он взлетает.

– Мы слышали каждое слово, произнесенное там, – генерал щелкнул пальцами по снимку, – и вся эта информация ушла туда, куда она и должна была уйти.

– А куда она должна была уйти? – спросил я.

– В соответствующие спецслужбы. Которые отслеживают контакты подобного рода. Поскольку они существуют, их надо отслеживать.

– У нас и такие службы есть? – не совсем искренне удивился я.

– У нас есть все, что нужно для безопасности нашего государства, Андрей. И я представляю одну из таких спецслужб. Но речь сейчас не об этом. Как вы думаете, зачем я делюсь с вами совершенно секретной информацией?

Я пожал плечами. Действительно, интересный вопрос задал генерал службы безопасности. Ай да Евка, ай да тихоня!

– Ну, наверное, чтобы я помалкивал, – сказал я первое, что пришло в голову.

Генерал убрал фотографии в папку, а папку снова сунул под стол.

– Чувствуете, Андрей, всю несостоятельность вашего ответа? Какая разница – будете вы помалкивать или будете кричать на каждом углу, что вступили в контакт с НЛО? Ну, покричите, а дальше что? Поскольку сейчас до этого никому нет никакого дела, вами даже психушка не заинтересуется. И нет тут никаких военных секретов, сами понимаете. Так что ваша догадка неперспективна…

– Как-то странно получается, – сказал я, глодая ногу. – Информация совершенно секретная – и в то же время в ней нет никаких военных секретов. Не вижу логики.

– Военных секретов тут нет, – тупо повторил генерал своим металлическим голосом. – Но информация эта закрыта. – И он сменил тему, а главное – тон. Теперь он говорил менее официально, менее стоеросово. – Времени у меня очень мало, поэтому буду еще короче. Все это я вам рассказываю по той простой причине, Андрей, что мне вас жалко. Ева рассказывала о вас много хорошего.

Я уже не ел курицу, а смирно сидел и слушал Марголина, ровным счетом ничего не понимая. То, что Ева рассказывала обо мне много хорошего, – это было так же необъяснимо, как и прилет «Валдая». На нее это было совсем не похоже. Не те у нас были отношения.

– Не надо меня жалеть, товарищ генерал. – И я не удержался от цитаты: – «Ведь и мы никого б не жалели…» Я что – больной или увечный, что вам меня жалко? Все нормально. – И тут я подумал, что, наверное, на меня вот-вот наедет какая-нибудь спецслужба, а он предупреждает об этом, предвидя большие проблемы. Потому и жалеет.

Но, оказалось, дело в другом. Генерал накрыл бокал с недопитым чаем своей небольшой ладонью и неожиданно выдал фразу, которую потом я долго не мог забыть.

– Там кто-то есть, – сказал он, показывая глазами вверх, в небо. – Выше атмосферы, тропосферы, ионосферы. Понимаешь?

Понимать-то я понимал. Но вот с верой в это были проблемы.

– Вы в это верите? – тихо спросил я.

– Верю. Я, генерал ФСБ, большой начальник и атеист, в прошлом коммунист и даже секретарь партийной организации, – верю… Пришлось поверить. И знаешь почему? – Он перешел на «ты», и тон его сделался еще более доверительным. – А я тебе сейчас скажу. Потому что когда наш Су-27 вышел на исходную позицию для атаки, и когда уже был произведен ракетный залп, и когда головки наведения двух ракет уже захватили объект и ракеты стали к нему приближаться, майор, который пилотировал «Су»… как бы это сказать… заболел.

Я смотрел на него, открыв рот. Это уже была не фантастика, а, скорее, клиника.

– Заболел?

– Да, заболел.

– Чем? – тупо спросил я.

– Чем?.. С ума он сошел, – сказал генерал. – Ты бы слышал, что он нес в эфире… У меня волосы на голове шевелились… Но это еще не все. – Он вздохнул. – К сожалению, это еще не все. Ракетный дивизион, который вел объект, вышел из строя. Весь, целиком.

– Что, тоже заболел? – спросил я. (Ну, вопрос!)

– И это тоже… Вышла из строя аппаратура – вся, абсолютно вся. – Теперь генерал говорил громким шепотом и глядел мне при этом прямо в глаза. Мне жутковато стало от его взгляда. Может, он сам псих? – Пустые экраны… Майор в больнице… Он посадил «Сушку» чудом, просто каким-то чудом. Не истребитель, а груда цветного металла…

– В смысле? – не понял я.

– Все его бортовые системы оказались выведены из строя, включая дублирующие. Ты не представляешь, как все это выглядело. Знаешь, я всякого повидал на своем веку… Вся электроника, все бортовое оружие, двигатель – ничего не работает… А это, я тебе скажу, машина супернадежная… Как он ее сажал?!. Даже фонарь не открывался, пришлось вскрывать… Сейчас там работает комиссия… Повышенная секретность… Семь операторов дивизиона в больнице, бормочут что-то… Я подал в отставку.

Он замолчал. Я водил пальцем по клеенке. Что говорят в таких случаях? Одно ясно: Марголин генерал серьезный, это тебе не войска ПВО или какие-нибудь ВМС.

– А летчик? – спросил я.

– Майор-то? – Генерал встряхнулся и, достав из кармана мобильный, стал быстро набирать номер. – Майор глух и нем. Мычит… Под себя ходит… Вот почему мне тебя жалко… Понял?

Я молча кивнул.

– Машину к подъезду! – велел он в телефон. – Айда – проводишь.

Мы оделись и медленно пошли по ступенькам вниз. Голова у меня шла кругом от полученной информации, хотя после прилета «Валдая» я думал, что теперь-то удивить меня чем-нибудь будет практически невозможно. И уже на улице Марголин признался: