Только вот взорваться они должны рядом с кораблем врага, а не собственным. Что, учитывая системы лазерного подавления противника, требует от боевых операторов большого искусства.

Однако уничтожение чужих ракет – непростая задача. Аналитмодули, отслеживающие траектории. Лазерные батареи, направленные не на корабль противника, а на парирование его ядерных уколов. Противоракеты, чьей целью становятся двойники, выпущенные кораблем противника, а не он сам…

Опыт радорианско-дзортианской войны сделал ракеты своеобразным сдерживающим фактором, не позволяющим исполосовать друг друга лазерами в первые мгновения боя.

Но время лазеров пока не пришло. Мы находились слишком далеко, и даже лучшие системы прицеливания не могли навести излучатели на непрерывно маневрирующего противника.

Импульсные ультрафиолетовые лазеры – основная ударная сила, способная серьезно повредить внешние узлы и корпус, – создаются для того, чтобы несколько раз выплеснуть в пространство поток разрушительного излучения и превратиться в бесполезные мертвые машины. Вырвавшаяся энергия попросту сжигает оптическую систему. А как ни старайся экономить пространство на корабле, как ни оптимизируй размещение, количество лазерных батарей будет невелико, потому расходовать излучатели в надежде зацепить врага случайно – непозволительная беспечность.

Корабли продолжали сближаться. Траектории их больше всего походили на мелкозакрученные спирали – наверняка еще один стандартный прием. Правда, я никак не мог вспомнить его назначение.

Ракеты, выпущенные «Адель», преодолели примерно треть расстояния, когда с перехватчика сорвался встречный сноп искр. Огоньки столкнулись. Кажется, одной… Нет, двум ракетам удалось прорваться сквозь заслон…

И в этот миг пол качнулся. Маневр был столь резким, что компенсаторы попросту не справились. Как оказалось, предыдущее закручивание было легкой раскачкой. Сейчас корабль больше походил на высокочастотный бур, стремящийся ввинтиться в неподатливую поверхность. Одновременно увеличилась амплитуда спирали. А в следующее мгновение я понял – почему.

Внешне ничего не произошло. Даже стереомодель, послушно отслеживающая перемещения всех объектов, никак не прореагировала. Вот только экраны, отражающие текущее состояние «Адель», запульсировали тревожным желтым светом.

«Зафиксировано жесткое ультрафиолетовое излучение. Повреждения…» Я машинально пробежался по списку. Кажется, ничего критичного, если повреждения от удара боевых лазеров вообще можно назвать некритичными. Сильнее всего пострадали двигатели и почему-то стыковочный модуль… Понятно. На «Адель» пространственные пробойники располагались в смежном с ним отсеке.

А дальше было сражение. Самое короткое и скучное в моей практике. Сражение, в котором я впервые ощутил собственное бессилие и неспособность что-либо изменить. Лишь смотрел, как информэкран раз за разом бьет желтыми вспышками, а в списке разрушенных узлов появляются все новые и новые пункты.

Где-то далеко, в пространстве между кораблями, бушевал ракетный смерч. Однако приблизить его эпицентр к перехватчику не удавалось. Мне даже показалось, что огненная карусель сместилась в нашу сторону.

До прыжка оставалось чуть меньше двух тактов, когда координатор, до того не проронивший ни звука, процедил:

– Сейчас достанут. Не выдержим. Очень сильный, очень грамотный…

– Меняйте тактику. – Слова вырвались сами собой. Я даже удивился, что вообще отдаю приказы в этой ситуации. Мастерство координатора, его знания и уровень компетентности были несопоставимы с моими. Но… почему-то я говорил. – Исходите из того, что ни при каких обстоятельствах они не поставят жизнь нашего экипажа под угрозу. Не нужно прикрывать реакторы, отслеживать ядерные ракеты противника. Они не могут нас уничтожить. Не могут… – Я замолчал. Сознание словно превратилось в мягкую безвольную массу. Слова были сказаны, и сказал их я. И хотя произнесенное выглядело не более чем слепой догадкой, я почему-то был уверен в своей правоте, знал, что не могу ошибиться.

И «Адель» выполнил очередной пируэт. Оспаривать приказ вышестоящего воина координатор не стал.

А я словно засыпал. Не было сил даже поднять руку. Остались только цифры, отсчитывающие время до прыжка, да краем глаза я видел, как сбоку мерцает экран статуса, высвечивая все новые и новые раны «Адель»…

…два, один, ноль.

По-видимому, в какой-то момент я все-таки отключился. И в то же мгновение исчез заволакивающий сознание туман. Я снова был собой.

– Выполнено. Пункт назначения – Далир. Подтверждено. – Глаза координатора приобрели осмысленное выражение, с лица сошла окаменелость. Почти сразу исчез и пси-пресс: слияние разорвано. – Перемещение выполнено в полном соответствии… Почему вы не сказали раньше, Итени?! – Сквозь тающую анестезию чудовищного напряжения в психосфере координатора промелькнуло недоумение и тонкая нотка какой-то необычной детской обиды.

– Я не знал. Не подумал сначала. А потом, глядя на сводку повреждений, картина сложилась сама. – Меньше всего мне хотелось сообщать координатору, что догадка пришла ниоткуда. Тем более что сейчас она казалась далекой от разумного суждения.

По пси-полю координатора прокатилась волна. Уважение, восхищение, вновь обида, теперь уже на себя за то, что подобная мысль не пришла в голову ему. Я знал, что после слияния все эмоциональные импульсы усиливаются многократно – своеобразный побочный эффект, – но в этот момент едва не захлебнулся в эмпатических эманациях.

– Что с кораблем?

– Поврежден. Серьезно, – слегка остыл координатор. – Очень сильный у них координатор, очень сильный аналитмодуль. Я специально изучал специфику радорианского пилотирования, но такого уровня никогда не видел. Переиграли меня почти во всем. Я думал – уничтожат.

– Удача сегодня на нашей стороне. – Я окончательно пришел в себя. – Запрос на стыковку выслан?

– Да. И… – координатор скользнул взглядом по экрану, – подтвержден. Нас готовы принять.

Далир оказалась небольшой пограничной станцией, висящей над одноименной планетой. Вместить крейсер вроде «Адель» ее ангары были не в состоянии, да и свободного жилого пространства на ней оказалось не много.

В итоге опергруппу пришлось разделить на две неравные части: большую доставили на станцию, меньшей предстояло провести ближайшие несколько суток на борту корабля.

В момент прыжка диспетчерской службе Эрона сбросили сообщение о конечной точке перемещения, и теперь осталось дождаться эвакуации. Хотя эвакуация – слишком сильное слово. Несмотря на скромные размеры и возникшую тесноту, станция предоставляла вполне комфортные условия проживания. Местный медкомплекс уступал разве что крупнейшим планетарным сородичам. Состояние телепатов удалось стабилизировать, наметились первые положительные сдвиги.

Иллулиар инопланетника мы все-таки вскрыли. Извлекли непропорционально короткое, с шероховатой светло-коричневой кожей тело. Поместили в отдельный медблок.