могут развиваться только через причинение вреда другим людям. Смерть, боль, чужие страдания — вот инструменты чернокнижников. Это самый… сложный и неоднозначный факультет.

Следующие пять минут я развлекался, пытаясь угадать факультет, на который драконий коготь отправит следующего студента. Белобрысые близнецы Коноваловы разделились: Андрей отправился к физикам, а Настя — к менталистам. Александра Стаховича, сына Императора, определили к элементалам. Маша наблюдала за распределением, затаив дыхание. Её начало слегка потряхивать, и я попытался произнести что-нибудь успокаивающее.

— Всё будет хорошо, — она настолько сильно разволновалась, что пришлось использовать слабую ментальную магию — скорее даже подобие гипноза. И вовремя — как только Маша успокоилась и задышала ровнее, её вызвали. Она величественно подошла к преподавательскому столу, провела кончиками пальцев по драконьему когтю, и в следующее мгновение — впервые за распределение — аудиторию залил яркий чёрный свет.

— Чернокнижница! — обрадовался Бровастый. — Ну наконец-то! Я уж думал, что останусь без первокурсников!

Маша на деревянных ногах поднялась обратно и рухнула рядом со мной. Её глаза блестели от нахлынувших слёз — она балансировала на грани истерики. Как хорошо, что я её загипнотизировал, иначе она бы уже рыдала в голос. Вообще-то я был очень удивлён — так как ещё в самолёте в Краснодар считал у неё способность к предвидению. Мощную способность, пусть и неразвитую. По сути, это гарантировало ей прямой путь в менталисты, так как предсказание объяснялось особой работой мозга.

— Я не хочу быть чернокнижницей, — прошептала Маша и всхлипнула. — В школе говорили, что у меня предрасположенность к стихийной магии. Нет… Этого не может быть! Я… Просто не может быть! — она подняла на меня взгляд и взмолилась: — Пожалуйста, скажи, что это страшный сон.

— В Академии учат, как использовать тёмную магию во благо людей. А ты что уже себе навоображала? Как будешь жарить заживо невинных младенцев? Не глупи, — я погладил её по спине, мысленно отметив, что в школе ей говорили только о стихийной магии, но не ментальной. Этот момент надо уточнить чуть позже. — Мы же не в Средневековье живём, это тогда чернокнижников считали злом во плоти. Ты будешь убивать монстров и развиваться. Собственно, как и все мы. Только для тебя охота станет фундаментом всего обучения.

— Я… Наверное, ты прав, — Маша сложила руки на коленях и стиснула пальцы. — Да и к тому же я могу в любой момент отчислиться.

— Верно, и поэтому…

— МАРК ЛОМОНОСОВ! — рявкнула Лысая так, что стёкла в окнах зазвенели. Судя по всему, она звала меня далеко не в первый раз.

— Прошу прощение, — я примирительно поднял руки, сбежал по лестнице к преподавательскому столу и дотронулся до драконьего когтя. В то же мгновение в лицо ударил ледяной ветер, глаза замело снегом. Меня закрутило вьюгой, и я упал в сугроб, утонув в нём по шею. Аудитория триста двадцать исчезла. Я находился где-то в горах, на краю глубокой расщелины. Надо мной белела острая вершина. Я был одет в летнюю одежду, поэтому ноги и руки почти сразу же замёрзли и перестали слушаться. Магия в этом странном месте не работала. Сцепив зубы, я начал пробираться вперёд — барахтался в снегу, как ребёнок, который только-только учится ходить.

Неожиданно высоко в небе раздался пронзительный свист — словно что-то на большой скорости разрезало воздух. Я поднял голову и инстинктивно выставил перед собой руки — прямо на меня летел здоровенный дракон, будто вырезанный изо льда. Прозрачное блестящее тело, острая булава на кончике хвоста, длинные шипы вдоль хребта и огромные зубы и когти — первоклассный дракон в расцвете сил. Я встречался с таким в прошлой жизни, и тогда наш бой продлился четыре дня.

Ледяной дракон дыхнул на меня колючей изморозью и проревел:

— ДАЙ ЖЕ МНЕ СМЕРТЬ!

Глава 30

Огромная ледяная лапа тяжело опустилась прямо передо мной, острые когти прорезали в сугробе глубокие борозды. Дракон глубоко вдохнул — его ноздри затрепетали — и выдохнул над моей головой ярко-голубое пламя, от которого у меня заледенели волосы. Я пригнулся и сжал кулаки — ситуация выглядела безвыходной, но сдаваться — это последнее дело. Магия здесь не работает, однако драться я не разучился — хотя бы фингал поставлю под глаз этому дракошке! Я негромко рассмеялся, представив эту картину, и дракон замер. В глубине его глаз отчётливо промелькнуло недоумение.

— Ты надо мной смеёшься, человечишка? — прогрохотал дракон. Почему-то он не спешил меня убивать. Напротив, с интересом рассматривал, словно оценивал товар, купленный в магазине.

— Представил, как бью тебе в морду, — честно признался я, чем, кажется, окончательно вогнал дракона в ступор.

Он так и застыл: с полусогнутой шеей, оскаленной пастью и согнутыми когтистыми пальцами. Ледяной хвост бил из стороны в сторону. Мороз пробирал всё сильнее и сильнее, моя кожа медленно, но верно синела. Я попрыгал и растёр руки, пытаясь согреться. Я чувствовал ненавязчивое ментальное вмешательство — оно исходило буквально от всего окружающего пространства. Значит, горы — это территория, созданная разумом дракона. Подобие мысленных чертогов. Холод здесь был лютый — в реальности я бы уже потерял сознание и видел предсмертные мультики.

— Зачем ты меня сюда перенёс? — требовательно спросил я и нахмурился. — И как ты превратил свой коготь в ловушку?

— Подари мне смерть. Это всё, чего я хочу, — произнёс Дракон и склонил голову. — Они держат меня в подземельях, ставят эксперименты и отрезают по кускам мою плоть. Даже мои сородичи не опускаются до такой жестокости, а ведь вы называете нас монстрами. Но мы убиваем своих врагов на поле боя и не превращаем их в никчёмных рабов, обречённых на вечные страдания.

— Как ты превратил свой коготь в ловушку? — настойчиво повторил я. Драконы — хитрые создания, и доверять конкретно этому экземпляру я не спешил.

— Я сохраняю связь с каждой частью своего тела до конца жизни, — Дракон уселся и обвил себя хвостом. — И я до сих пор жив. Вот и вся правда. На севере Новгорода закопана чешуя с моего правого бока. Если кто-то её откопает и дотронется, я смогу перенести его сюда. На протяжении десятилетий я оценивал каждого студента и его способности, чтобы найти подходящего кандидата… Человека, который сможет меня убить и не доложит о моей просьбе мучителям.

— Столько времени — и всё зря, — я усмехнулся. — Ты меня с кем-то спутал. Я не благородный герой, который спасает попавших в беду красавиц… Ну или драконов. К тому же твоя порода славится хорошим аппетитом и кровожадностью. Как много людей ты съел?

— Ты хорошо врёшь, — похвалил Дракон. — Только вот забыл, что находишься внутри моего разума. В тебе нет бессмысленной жестокости. Ты выглядишь молодым, и это странно… Однако я чувствую в тебе душу настоящего воина и силу, которая способна уничтожить то, что осталось от моего тела. Первокурсники по большей части — никчёмны, а до старших курсов я добраться не в силах.

— Не работаю бесплатно, — я действительно не собирался отказывать. К тому же ещё до встречи с Драконом я решил освободить Зубастого Осьминога. В этом мире нет чёрного и белого, скорее всё — неравномерно серое. И я понимаю, что Академия делает всё во благо людей. Монстры — твари, которых романовцы убивают пачками. Разве кто-то задумывается, например, о детишках-монстриках, которые сдохнут без родителей? Нет. Всё честно — мы враги. Мы убиваем друг друга.

Однако бывает такое, что ты оказываешься перед выбором: на одной чаше весов — простое привычное решение, а на другой — то, что подсказывают твои принципы. Иногда ты просто не можешь переступить через собственный кодекс чести.

* * *

Прошлая жизнь, Восточно-Сибирская тайга.

Сибирскую тайгу я не особо любил: летом приедешь — обязательно попадёшь в дикую жару, а зимой — в беспощадный мороз. А с весны по позднюю осень ещё и комары размером с собаку летают. Конечно же, великий учитель Анаксагорас не спрашивал моего мнения — хочу я ехать сюда или не хочу. Император выдал задание на зачистку вурдалачьего гнезда — значит, собираем сумки и отправляемся в путь. И плевать, что завтра у меня день рождения — восемнадцать лет исполняется! Николай Крузенштерн — мой заклятый лучший друг — был счастливчиком, ему повезло, он остался в Москве, разбираться с восстанием домовых.

А мне — на, пожалуйста, три дня поездом, два дня на машине и неделю пешком по болотам. Конечно, я преувеличиваю, но дорога и правда была очень долгой. И ради чего? Задание выглядело странным — скорее, как ложная наводка. Во-первых, в той местности ни в одной деревне не пропадали люди. Никаких подозрительных убийств —