Неожиданно в одной из гостиных она почти налетела на Надю.

– О, Надежда Дмитриевна! – воскликнула актерка, прищурившись и осматривая девушку цензорским неприятным взором. – Вы на прогулку в сад?

– Нет, я уже гуляла, – ответила девушка, отрицательно покачав головой, и тут же заинтересованно спросила: – Зинаида Семеновна, хотела спросить у вас, чем целый день занимаются у вас барышни?

– Как чем? – удивилась Верескова.

– Ну, вот чем вы занимаетесь целый день? А то я больше недели живу во дворце и ужасно устала бездельничать.

– Как я понимаю вас и даже завидую, – и актерка легко похлопала Надю по руке. – Вы можете себе это позволить это праздное времяпрепровождение. У меня же постоянные репетиции в театре и выступления. Только на пару месяцев в году я могу вырваться отдохнуть, как сейчас.

– У вас наверняка очень яркая интересная жизнь?

– Хм, как сказать. Наверное, вы правы… поклонники, новые роли. А вы не хотите сыграть со мной партию в пикет, раз гулять не хотите? – спросила Зинаида, улыбнувшись.

– Хочу, но совсем не умею.

– Не умеете?

– Нет, мне стыдно признаться, но не умею. Батюшка мой не дозволял к картам прикасаться, – тут же соврала Надя, ибо умела играть только в «дурака».

– Я научу вас. Это не займет много времени. Итак, вы согласны? А то Никита Михайлович куда-то запропастился, хотя и обещал мне партию.

– Я буду рада.

Проворя изучающим взором по Наде, Зинаида напряженно думала о том, что в этой девице, сидящей напротив, такого, отчего эти двое, похоже, опять замышляли нечто нелицеприятное. Но Верескова понимала, что о своих возможных подозрениях и догадках должна помалкивать, ведь, если эти двое и вправду опасны, она сама окажется под ударом. Оттого, пытаясь успокоиться, Зинаида заставляла себя улыбаться девушке, делая вид, что увлечена игрой в карты.

– Никита Михайлович за обедом упомянул, что вы были закадычной подругой Лидии Ивановны, – заметила вдруг Надя, и Верескова вздрогнула, словно девушка прочитала ее мысли.

– Да, так и есть, – кивнула Зинаида.

– И вы хорошо знали ее?

– Конечно. Она поверяла мне почти все свои тайны.

– И, возможно, она говорила вам о своем любовнике?

– Э… я же сказала почти, – улыбнулась как-то неискренне актерка. – В подробности своих интимных отношений она меня не посвящала.

– Даже вам не говорила о Капитоне Ильиче?

– Нет, но об этом все знали. Я предупреждала ее, чтобы она была осторожнее, и, если муж узнает, он будет недоволен, но она не слушала меня. Я предостерегала ее от писем, которыми они постоянно обменивались с этим неприятным дворецким. Говорила, что муж мог перехватить их.

– Это были любовные письма?

– Почем мне знать? Она не показывала. Но скажу одно, она часто говорила: «надо поговорить об этом с Капитоном» или «спрошу у него, назначу ему встречу», и писала ему очередную записку.

– Но, говорят, в ее спальне не нашли ни одной записки к Капитону Новикову, – сказала Надя, вспомнив слова Дуни.

– А это весьма странно. Может, кто-то уничтожил все ее записки? – подняла брови актерка, выкладывая на стол очередную карту.

– Кто?

– Кому это было выгодно, чтобы полиция не узнала правду.

– А вы не думали, что Сергей Михайлович мог из ревности… – начала Надя, судорожно сглотнув, но мысли об этом не давали ей расслабиться.

– Сделать с Лидочкой плохое? Никогда не верила в это. После ее исчезновения его обвиняли. Но ничего не доказали.

– А вы как думаете, Зинаида, как могла пропасть Лидия?

– Даже не знаю, что вам и сказать. Последнее время она была очень странной. Ей, отчего-то казалось, что кто-то хочет ее убить, всякие видения у нее были, и постоянно просила Капитона разъяснить ей все, что с ней происходит. А за месяц до исчезновения она начала паталогически бояться всего.

– Неужели? И чего же? – спросила Надя, чувствуя, что от Вересовой за пару минут узнала о Лидии больше, чем за последние дни ото всех остальных.

– Да всего. Правда, у нее и раньше были всякие глупые страхи. Например, она не знала, как рассказать мужу о своих видениях, или боялась рожать.

– Но она не была беременна, так рассказывала Велина Александровна.

– Ну да, не была. Но все равно постоянно говорила, что избегает близости с мужем, ибо после этого может забеременеть.

– То есть она не хотела наследника от графа?

– Хотела, потому что любила Сергея. Но боялась рожать. Хотя он ей все время твердил, что обо всем позаботится и роды пройдут хорошо.

– А отчего этот страх возник?

– Ее старшая сестра умерла при родах. Причем Лидия была тогда еще совсем юной, но видела ее агонию в послеродовой горячке перед смертью. Именно с того времени в нее вселился страх и мысль, что роды – это зло, и они могут привести к смерти.

– Но как же она тогда собиралась подарить графу ребенка?

– Последнее время она говорила, что нашла способ стать счастливой и любимой, не рожая.

– Но Сергей Михайлович и так любил ее.

– Мне думается, она говорила про другого мужчину. Может, ему не нужны были дети? И ей не пришлось бы рожать, и тогда бы она успокоилась. Потому что Велина Александровна очень переживала по этому поводу и постоянно твердила ей, что она неполноправная графиня, пока не родила ребенка от Чернышева.

Тот вечер Надя провела в компании Сергея, в его обсерватории, которая располагалась на крыше флигеля правого крыла. Они долгое время смотрели на ночное небо в необычный сферический телескоп, сконструированный Чернышевым, и граф с воодушевлением рассказывал девушке о звездах, планетах, звездной туманности и о Вселенной. Его рассказы и голос завораживали, а его поцелуи и постоянные объятья приводили в трепет ее сердечко. Еще никогда Надя не была так счастлива, как в этот вечер. Молодой человек ни на минуту не отпускал ее от себя, постоянно прикасаясь то к ее руке, то к талии, то просто ласково обнимал сзади, когда она с нескрываемым интересом смотрела на далекие звезды в преломлении хитрых стекол. И, чуть склонившись над ней и уткнувшись лицом в ее волосы, собранные в хвост, он ласково шептал о том, что звезда Толиман – тройная звезда, входящая в созвездии Центавра, имеет бело-жёлтое свечение, и это одна из самых ярких звезд на небе.

Уже около полуночи, не желая расставаться, молодые люди поднялись на лифте-диванчике наверх и, держась за руки, направились в сторону центральной части особняка. Приличия требовали, чтобы Наденька оставалась на ночь в своей спальне, как сказал Сергей, иначе бы пострадала ее репутация, а вот после венчания ей дозволялось проводить с ним хоть всю ночь напролет. Оттого молодой человек не переходил грань страстных поцелуев и объятий, каждый вечер провожал девушку до ее спальни и, страстно поцеловав на ночь, отпускал ее в комнату и, вздыхая, отправлялся к себе.