– Да, конечно, – подтвердил тот же отставной военный, похоже, из сухопутных. – У них свое командование. Командира полка я знаю лично, он не подведет.

– Это обнадеживает, – подал реплику кто-то из присутствующих.

– Не очень, – возразил «сухопутный». – Полк хорошо подготовлен и полностью укомплектован техникой, в нем больше половины ветеранов, имеющих приличный боевой опыт. А территориалов всерьез никто не рассматривает.

– Можно вызвать части из других городов, – предложил Баумлер.

– Нельзя, – возразил Олвиц. – Спугнем клиента, они затаятся, а через год попробуют вновь. Пусть сначала раскроются, тогда мы их и прихлопнем. Резерв у нас есть совсем рядом – военные училища. Старшие курсы вполне подготовлены, техника у них есть, хоть и не самая современная.

Следующие тридцать минут собравшиеся обсуждали меры противодействия и силы, которые для этого нужно задействовать. Увидев, что эффективность совещания начала приближаться к нулевой отметке, Тасселер решил прекратить эту говорильню.

– Завтрашний визит в эскадру Стенера я организую сам.

Дальше сенатор обратился к Вольдемару, Олвицу, и седому «сухопутчику»:

– План военного противодействия с вас.

– Есть! – ответил за всех седой.

– Теперь пресса…

Раздав поручения всем присутствующим, Тасселер сказал:

Сейчас все свободны.

– Подождите, господин сенатор, – влез Вольдемар. – У меня есть предложение, но обсудить его лучше в узком кругу.

Около семи часов вечера заместитель командующего ВКФ контр-адмирал Коллинз вышел из дверей частной медицинской клиники, собираясь направиться к ожидавшей его машине. В последний месяц он каждый вечер посещал эту клинику, где лежала его единственная внучка. Девочка с рождения страдала пороком сердца, и сейчас ее готовили к решающей операции. Жена адмирала и невестка находились здесь постоянно. Других внуков у адмирала уже не будет. Два года назад лейтенант Коллинз погиб в рубке сторожевика, исковерканного ракетой имперского крейсера. Других детей у адмирала не было. Коллинз хотел бы находиться в клинике неотлучно, но он не мог себе этого позволить.

Как только Коллинз оказался за пределами дверного проема, два здоровенных бугая мертвой хваткой вцепились в его руки, исключая всякую возможность сопротивления. Адмирал предпринял безнадежную попытку вырваться, но в поясницу ему уперся тупой твердый предмет.

– Не дергайтесь, адмирал, с вами просто хотят поговорить.

Коллинз посмотрел на охранника клиники, но тот сделал вид, что ничего необычного не происходит. Водитель адмирала лежал за своей машиной со скованными за спиной руками. Возле него стоял еще один бугай, как под копирку воспроизведенный с двух первых. В руках у него было непривычного вида оружие, и адмирал понял, что именно упиралось ему в спину. Бугаи подхватили Коллинза и буквально на руках понесли его в свою машину, стоявшую за углом клиники. Адмирал не сопротивлялся.

В здании сената солидный господин закончил разговор по мобильному коммуникатору и сообщил собравшимся:

– Они его взяли, через пятнадцать минут он будет здесь.

– У вас хорошая служба безопасности, господин Баумлер, – отпустил комплимент Вольдемар.

– Благодаря вам, капитан, – не остался в долгу председатель совета директоров «Спейс энерджи». – Последние девять месяцев Табер гонял их, как капрал новобранцев, и, похоже, не зря.

Контр-адмирала впихнули в кабинет, дверь за ним закрылась. Коллинз уже догадался, где он находится, в здании сената бывал не один раз. Кроме него в кабинете находилось трое. Одного он сразу узнал – бывший начальник флотской контрразведки Олвиц, второй в мундире с погонами капитана второго ранга тоже был знаком, но вспомнить его имя адмирал не смог. Третий – благообразный дедушка, расположившийся в кресле хозяина кабинета, адмиралу не был знаком, видимо, какая-то сенатская шишка. Состав участников беседы, да и сам факт, что адмирала притащили в этот кабинет под дулом лазера, явно указывал на провал замыслов Кагершема. И не на беседу его пригласили, а на допрос.

Первым нарушил молчание Олвиц:

– Здравствуйте, господин Коллинз. Не могу назвать этот вечер добрым.

– Что вы от меня хотите? – не выдержал Коллинз.

– Нам известны планы Кагершема по захвату власти, в общих чертах.

При этих словах холодный пот потек по спине контр-адмирала. Он был хорошим, грамотным офицером, и должность свою занимал по праву. За ним не стояли ни деньги, ни политики, свой карьерный рост он обеспечил своим потом. Но не кровью. Практически вся служба адмирала пришлась на спокойное, мирное время. К началу войны он уже получил адмиральские погоны и место в столичном штабе. Сейчас на него впервые подул холодный ветерок смертельной опасности. И встречать эту опасность пришлось не на бронированной палубе крейсера, а на дорогом ковре сенаторского кабинета. А вокруг вместо верного экипажа троица крайне неприятных типов. Прокуроры и судьи в одном лице. Если он откажется сотрудничать, то дорога ему только одна, живым его никто уже не отпустит. И палачи ждут за дверью.

Может, Коллинз и смог бы еще сопротивляться, но его доломала фраза капитана:

– Если вы нам сейчас не поможете, то послезавтра в городе начнутся уличные бои. И никто – вы слышите? – никто не сможет гарантировать безопасность вашей семьи.

Очень неприятный взгляд у этого типа, такой зарежет и глазом не моргнет. И тут адмирал вспомнил его. Капитан Дескин, в последнее время вышел из доверия Кагершема и поспешил перебежать к новым хозяевам. Про похождения Дескина по штабу ходило несколько слухов, говорили, что на последнем задании он остался без продовольствия и ему пришлось человечину жрать. Перед глазами адмирала всплыла картина: Дескин, почему-то в парадном мундире, размахивающий окровавленным ножом посреди больничной палаты. И Коллинз сломался.

– Можно мне сесть? – хриплым голосом попросил он.

Дедушка за столом молча кивнул. Адмирал придвинул к себе стул и сел посреди кабинета, приблизиться к столу он не решился.

– Спрашивайте…

Когда дверь за Коллинзом закрылась, Тасселер повернулся к Вольдемару, разглядывая его, как будто видел впервые:

– Ваш блеф полностью удался, Коллинз раскололся, и теперь мы знаем почти все. Хорошая идея, с одной стороны, пряник должности командующего, с другой – кнут безопасности его семьи. А не продаст? – вдруг усомнился Тасселер.

– Нет, он очень любит свою семью, а ее существование сейчас в наших руках.

– Вы страшный человек, Дескин.

– Сам иногда пугаюсь, сенатор.

– По крайней мере, в части военной составляющей их плана нам все известно. Вы угадали, капитан, три батальона и эскадра Стенера, – увел разговор в сторону от неприятной темы Олвиц.

– И мы, наконец, сможем перейти к конкретным мерам противодействия, – поддержал его Вольдемар. – Я предлагаю следующее…