— На это трудно рассчитывать, капитан, уровень прилива будет не повышаться, а наоборот, понижаться! Неужели придется дожидаться новолуния?

— Тогда мы будем оставаться в таком положении, Эрто, не меньше недели… При спокойном море «Святой Енох» не подвергается слишком большой опасности. Но погода вот-вот переменится, обычно на смену туманам приходят бешеные ураганы.

— И самое неприятное, что мы не знаем, где находимся.

— Если завтра солнце появится хоть на час, я смогу сделать обсервацию, и мы будем знать наше местоположение! Во всяком случае, можно быть уверенным, Эрто, что до аварии мы шли верным курсом… Нет, нас не могло снести течением на север больше, чем нужно… Поэтому я склоняюсь к объяснению, которое кажется наиболее приемлемым… Поскольку невозможно допустить, чтобы этот риф не был обозначен на картах, то, стало быть, он образовался совсем недавно.

— Я тоже так думаю, капитан, и «Святой Енох» имел несчастье на него налететь.

— Как и «Рептон» налетел на риф такого же происхождения. Но, благодарение Богу, наш корабль не затонул, и я не теряю надежды выпутаться из этого положения.

Такое объяснение казалось вполне правдоподобным месье Эрто, доктору Фильолю, боцману и, возможно, капитану Кингу. Что касается экипажа, то вот при каких обстоятельствах стало известно его мнение. Матросы беседовали, собравшись около грот-мачты. Всем было ясно одно: толчки вызваны не волнением, потому что море было ровным как зеркало, и не приливом, поскольку уровень воды над рифом понизился. И хотя крен влево немного уменьшился, «Святой Енох» сохранял абсолютную неподвижность. Все это и позволило гарпунеру Пьеру Кардеку заключить:

— Так, стало быть, этот риф… да… двигался сам риф!

— Риф двигался?! — воскликнули некоторые из его товарищей.

— Послушай, Кардек, ты, верно, принимаешь нас за идиотов, раз думаешь, что мы способны проглатывать подобную чепуху! — сказал кузнец Тома.

И очень правильно сказал!

Где это видано, чтобы риф двигался, словно буй, и качался на волнах, словно судно! Вот уж чего не следовало говорить бравым морякам, для кого море второй дом! И уж тем более никто не мог допустить мысли, что какое-то подводное движение могло изменить рельеф дна Тихого океана в этом месте!

— Расскажи это кому-нибудь другому! — воскликнул плотник Ферю. — Я повидал всякого, когда работал машинистом в театре. Но мы ведь не в опере и не в Шатле![177]Никакая команда не приведет в движение риф, если, конечно, он не из картона или не из разрисованного холста.

— Хорошо сказано; — одобрил гарпунер Тьебо, — и даже ни один младший матрос на борту не поверит таким байкам!

— Конечно нет, они скорее придумают что-нибудь еще более невероятное, чем согласятся с этим, в общем-то вполне естественным объяснением!

В этот момент гарпунер Дюрю довольно громко, чтобы его мог услышать капитан Буркар, все еще стоявший на юте, произнес:

— Все это ерунда… Дрыгнулся наш риф или нет, но неплохо бы знать, сможем ли мы с него сойти?

Этот вопрос волновал весь экипаж, но, увы, никто не мог дать на него ответа.

— Ну, ребята, — со смехом продолжил Ферю, — не надо говорить всем сразу! Не останется же «Святой Енох» здесь навсегда, словно устрица, прицепившаяся к своему утесу!

— Нет, — ответил голос, хорошо знакомый всему экипажу.

— Это вы, папаша Кабидулен, сказали «нет»? — спросил Пьер Кардек.

— Я.

— И вы утверждаете, что наш корабль в конце концов сдвинется с места?

— Да.

— Когда?

— Когда чудовище этого захочет.

— Какое чудовище? — воскликнуло одновременно несколько голосов.

— Чудовище, которое схватило «Святой Енох» своими руками или клешнями… чудовище, которое будет тащить его до конца… если только этим концом не будет самое дно Тихого океана.

Сейчас у матросов совсем не было охоты подшучивать над Жаном-Мари Кабидуленом с его кракенами и прочими морскими змеями. Им сейчас казалось, что прав бочар, а не капитан Буркар, старший офицер, доктор Фильоль и все те, кто отказывается разделять точку зрения Кабидулена.

Боцман Олив прикрикнул:

— Кончай болтать… старый пустомеля!

Но среди матросов раздался ропот. Было ясно, что они на стороне бочара.

Да! Всем, кто его слушал, это казалось совершенно очевидным… Какой-то морской великан свирепствовал в этих краях. Его-то и видели петропавловские рыбаки! Это он разбил суда, превратив их в обломки! Он вспорол брюхо китам, плавающим на поверхности моря. Он набросился на «Рептон» и увлек его на дно! Он схватил «Святой Енох» и держит его в своих объятиях.

Месье Буркар опасался, как бы слова папаши Кабидулена не вызвали паники. Старший офицер, лейтенанты и капитан спустились с юта.

И весьма своевременно… может быть, даже следовало сделать это раньше!

Да! Ужас лишил матросов хладнокровия. При мысли, что они находятся во власти огромного животного, они утратили способность трезво оценивать обстановку, и, совсем потеряв голову, готовы были броситься в шлюпки, подавая пример остальным.

— Назад… Назад! — крикнул капитан Буркар. — Или я размозжу голову первому, кто попытается покинуть судно!

Через открытое окно своей каюты он схватил лежавший на столе пистолет.

Месье Эрто, лейтенанты Кокбер и Алотт присоединились к капитану. Боцман Олив бросился в гущу матросов, чтобы восстановить порядок. Капитану же Кингу английские матросы больше не подчинялись.

Как остановить людей, обезумевших от мысли, что чудовище может увлечь их на дно океана?

Между тем судно стало содрогаться от новых толчков. Оно кренилось то на левый борт, то на правый. Корпус, казалось, разламывается. Мачты стонали. Бакштаги оборвались. Румпель так стремительно пошел к борту и с такой силой потянул штуртросы, что двое рулевых с трудом удерживали штурвал.

— По шлюпкам!.. по шлюпкам! — кричали все, не думая о том, что всем там не поместиться.

Месье Буркар понял, что экипаж окончательно выйдет из подчинения, если не принять суровых мер против виновника этой паники. А потому, подойдя к бочару, стоявшему около грот-мачты, крикнул:

— Это вы во всем виноваты, Кабидулен!

— Я… капитан?

— Да… вы! — ответил капитан и, повернувшись к боцману Оливу, приказал: — Заковать его и запереть в трюме!

Матросы зароптали. И тогда бочар сказал невозмутимо:

— Заковать… меня, капитан? Уж не потому ли, что я говорю правду?

— Правду? — воскликнул месье Буркар.

— Да!.. правду! — убежденно повторил Жан-Мари Кабидулен. И словно в подтверждение его слов, как при сильной килевой качке, сначала поднялся нос, затем корма судна. Одновременно в нескольких кабельтовых к югу послышался чудовищный рев. Огромная волна вздыбилась перед «Святым Енохом», и он с немыслимой скоростью понесся во мраке по поверхности Тихого океана.