– Дожил, знакомлюсь с судьей, – резко хохотнул тип. – Пон Фай, к вашим услугам.

– Нина Светлова. Так отчего такие выводы про маньяка?

– Не знаю. Мне так кажется. Убить парня руками его девушки? Отличная мысль, здоровому, правда, в голову не придет.

Я закатила глаза.

– Попробуем разобраться, – неуверенно сказал Ямато, так и не вернувшийся в обычный облик. – Вот что, тела надо куда-то деть.

– Не надо, – сказал Циньшань. – Ничего с ними не будет, мы положили мощное удерживающее заклятие, своего рода стазис, на них обоих, а также заклятие для отвода глаз.

– И почему у вас нет заклятия для отмывания крови? – буркнул Ямато и снова принялся тереть уже почти незаметные разводы.

– Ну извини меня. Были бы – не смотрел бы на твои мучения. И, разумеется, на мучения уважаемой Нари.

– Ямато, оставь, – вмешалась она. – Ничего не видно. Нам надо решить насчет похорон, а еще съездить к родственникам. У девочки тут мать живет.

– А у парня оба родителя, да еще два брата. Вместе поедем, что делать-то.

– Я с вами, – хором сказали мы с Чжаёном и уставились друг на друга, хлопая глазами.

– Вы не с нами, вы спать. Оба, оба, мелочь, – распорядился Ямато, поднимаясь на ноги. – Вы нам пригодитесь в живом состоянии. Потому что лично мне ситуация чертовски не нравится. Начиная с цветов, продолжая квестом и заканчивая вот этим. Так что аккуратно, быстро, нырнули в квартиру – и отсыпаться. Минли возьмите. А мы возьмем Циньшаня.

Я собиралась так много у него спросить про Ёшиду, про то, что он явно не желал меня видеть, про поцелуй, про отношения, про то, что теперь нам делать, про глупых детей, которых очень и очень жалко, но он поймал мой взгляд, посмотрел ласково в ответ – и я кивнула, подчиняясь.

– Который раз уже встаем, как вампиры, – пожаловалась я Чжаёну, насыпая кофе в самую настоящую турку и ставя ее на самую настоящую керамическую панель. Не то чтобы мне не знаком был такой уровень жизни; родители зарабатывали неплохо, но вот в Москве уже почти семь лет все было по-другому, я привыкла и к газовой плите и к отсутствию возможности покупать то, что захочется. Во всяком случае, совсем-совсем любую вещь даже из разумного ценового диапазона.

– Вампиры? – вскинулся Чжаён, и я мысленно хлопнула себя по лбу.

Вероятно, он даже и не думал о таком сравнении, только у нас оно прижилось, да и то – в определенных кругах.

– Я имею в виду, ложимся утром, встаем вечером.

– А-а-а, – сонно протянул Чжаён, и я, махнув на него рукой, задумчиво помешала кофе ложечкой.

– Ты Нари не звонил? – спросила я еще через десяток секунд, не выдержав.

– Не дозвонился. Я думаю, они тоже спят, у них плохой был день, Нин.

– Да уж, не очень, – задумчиво отозвалась я и стала перечислять про себя все, что произошло, пока я занимала очень интересную должность под названием «судья».

Картинка не складывалась, но не бывает же таких совпадений: жили, жили, а потом вдруг сразу две попытки убийства и смерть влюбленной парочки.

– Что думаешь? – спросила я, чувствуя, что наша беседа тащится как-то излишне медленно. – Насчет всего этого?

– Понятия не имею, – сказал Чжаён. – Понятия не имею, и…

– Что у вас там случилось с Нари? – переменила тему я. – Случилось ведь что-то?

– Кофе, кофе! – снова оживился Чжаён.

Кофе я, конечно, спасла, но с достаточно большими усилиями. Представила, как придется оттирать эту самую керамическую панель, и тяжело вздохнула.

– Ничего у нас с Нари не было, – заговорил Чжаён, уставившись в кружку. – Так, посмотрели друг на друга в ванной. Не то что некоторые.

– Ага, – сумрачно отозвалась я. – Некоторые не смотрели. Слушай, Чжаён, а что у него с волосами? Почему они иногда такие белые-белые и длиннющие? Я все понимаю, а вот этого понять не могу. Ведь истинное зрение – не истинное осязание, ни разу. Я увижу теперь кумо, почти наверняка, но он останется в своей форме, человеческой. А волосы… Я вчера их касалась.

Воспоминания накатили волной, и я немного покраснела, а потом ткнулась носом в чашку с кофе. Поразительно, насколько восприятие мира меняется после одного-единственного поцелуя. Все вроде бы по-прежнему плохо – да нет, серьезно, уже и не так отвратительно, уже есть силы бороться дальше. Точнее сформулировать трудно. Есть человек (или – в моем случае – ёкай), до которого идут тонкие, незримые линии, если угодно – самые настоящие нити. И есть ощущение, что, когда все окончательно полетит в тартарары, он придет, переступит порог. И защитит.

– Вы с Ямато встретились, конечно. Планеты встали в ряд и долго ругались матом, Нин. То ли от радости, то еще от чего. Ставлю на второй вариант. Зачем вы вообще влюбились? Это же самая большая глупость на свете, как ни крути. А тут судья и ёкай. Нет, еще смешнее, чем кумихо и хваран, я клянусь.

В его голосе мне послышалась желчь, и я подняла глаза, чтобы разглядеть Кима Чжаёна получше. Возможно, даже истинным зрением пройтись. Мазок вверх, мазок вниз. Совершенно обычный Ким Чжаён, только аура чудная, правда вот сейчас в ней крутилось раздражение, смешанное со слабеньким гневом. Во всяком случае, именно так я интерпретировала обнаруженные красновато-кирпичные оттенки.

– Чжаён, прекрати завидовать, ради всего святого. Иди и поговори со своей необыкновенной трехсотлетней лисицей. Ничего, никто из-за отношений пока не умирал, – тут я осеклась, вспомнив странную фразу Нари об искушении.

– Из-за отношений с кумихо – о, в большом количестве, – едко отозвался Чжаён. – Так что…

– Да, я хотела тебе сказать, что мы говорили с ней про лисичку, убившую ёкая, не знаю, как их звали, так вот, она сказала что-то странное, мол, если бы поддалась желанию, то съела бы, а плакать начала потом.

Чжаён встал с небольшого симпатичного диванчика и прошелся по кухне, туда-сюда, мимо меня – с отсутствующим видом, обратно – с почти поломанными пальцами. Я инстинктивно отодвинулась подальше, а так как никакого «дальше» не было, вжалась в плиту – и довольно чувствительно. Чжаён остановил свой бодрый бег у окна и влип носом в стекло. Опустил руки, изменил наклон головы. Я чуть было не вздохнула сочувственно. Знавала я такое состояние, когда только лбом в холодное упереться, а дальше хоть трава не расти, стоять так и стоять. Почему-то на короткое время помогает не хуже алкоголя.

– Мёнхи и Со.

– Что? – почти подскочила я, вырванная из своих горько-сладких мыслей.

Изумительная риторика: другу плохо? Плохо, но все-таки есть Ямато. Убили двух ни в чем не повинных щенят? Ужасно. Но все-таки есть Ямато. По-другому, как английским термином и не охарактеризовать, у нас в языке почему-то склонности к номинации не наблюдалось.

– Звали их так. Мёнхи – лисичку, Со – ёкая.