Итальянская исследовательница Антонелла д’Амелия отмечает, «что тексты-прогулки с их точными описаниями внешней стороны города близки по своей структуре пейзажной живописи, диорамам и панорамам начала XIX в.: как панорамы и диорамы старались воспроизвести совершенное подобие природы… так тексты-прогулки и панорамная литература начала века пытаются воспроизвести виды и приметы города с фламандской точностью, стремятся создать изображение города»[780],[781].

По мнению Владимира Топорова, в 1830‐х годах «в русской литературе появляются тексты довольно близкие к „физиологическим“ очеркам, образующим состав „пред-физиологического“ периода в ее развитии… <…> необходимо отметить особую установку на „эмпирическое“, на „как оно есть на самом деле“ („дагерротипичность“)»[782].

Заметим также, что иногда «литературное путешествие» становилось своеобразным путеводителем. Так, например, в 1821 году, когда вошли в моду поездки в Ревель (ныне Таллинн), выходит книга Александра Бестужева «Поездка в Ревель». В это время достопримечательности города еще не были описаны (первый путеводитель появился в 1833 году), и сочинение Бестужева стало руководством, которому следовали последующие путешественники; заметное влияние этого текста прослеживается в «литературных путешествиях» («И моя поездка в Ревель 1827 года» Павла Свиньина и др.).

Героем «путешествия» и «прогулки» стал и Невский проспект.

Первым совершил свое «путешествие» по главной улице столицы москвич Павел Лукьянович Яковлев[783] (1789–1835), поместивший в журнале «Благонамеренный» (1820. № 11, 12, 15; 1821. № 16–18) «Чувствительное путешествие по Невскому проспекту» (отд. изд.: М., 1828). После прослушивания лекций в Московском университете (1804) Яковлев поступил на службу в Коллегию иностранных дел. В 1818–1820 годах он живет в Петербурге (состоя в той же Коллегии) и сотрудничает в «Благонамеренном», который издавал его дядя – Александр Ефимович Измайлов, а также в других журналах: «Вестнике Европы», «Невском зрителе», «Сыне отечества». Яковлев превосходил Измайлова «своей страстностью в борьбе с ненавистными ему сентиментальными и романтическими направлениями в нашей литературе», его фельетоны «затрагивали недостатки среды литераторов»[784].

Яковлев, как и его современники, был хорошо знаком с книгой английского писателя Лоренса Стерна (1713–1768) «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» (1768), которая была переведена на русский язык под разными заглавиями: «Стерново путешествие по Франции и Италии» (СПб., 1783) и «Чувственное путешествие во Францию» (М., 1803). Книга Стерна стала пародией на традиционный жанр путешествия, для его героя, «чувствительного путешественника», главная цель передвижения – «шаг к самопознанию»[785], а не описание реальной топографии.

Яковлев также определяет себя как «сантиментального путешественника», он указывает дату и год путешествия – май 1818 года (год приезда автора в Петербург) и маршрут: «от Адмиралтейского бульвара до Аничкова моста»[786], т. е. по левой, аристократической стороне проспекта. Чувствительный герой книги Яковлева отправляется по этому пути, чтобы описать «странствия, похождения, приключения, замечания, мечтания», потому «что надобно хорошенько осмотреть свет, прежде, нежели оставить его»[787].

Взглянув на Невский со стороны Адмиралтейства, автор начинает свое путешествие по левой стороне проспекта, последовательно продвигаясь к конечному пункту – Аничкову мосту. Вначале он заходит в одну из «лучших кондитерских в Петербурге» – лавку Лареды (первый дом по левой стороне Невского). Однако, помня, что он путешественник, снимает номер в гостинице «Лондон» (первый дом по правой стороне проспекта) и, воображая себя приезжим, наблюдает из окна за уличной жизнью. На следующий день, покинув гостиницу, он заходит в «модную лавку» (все лучшие магазины находились на левой стороне Невского), выйдя из которой встречает приятеля и вместе с ним отправляется в клуб – «Большое танцевальное собрание» у Полицейского моста. Далее он посещает книжную лавку, кухмистерскую, кондитерскую Амбиеля (в доме Армянской церкви), «торопясь дойти до Аничкова моста», он проходит мимо Гостиного двора, Императорской публичной библиотеки, Малого театра (между библиотекой и Аничковым дворцом) и почти доходит до моста («Аничков мост близехонько»). Сама улица не особенно интересует путешественника, он сообщает некоторые бытовые подробности лишь о заведениях, в которых он побывал и где наблюдал за приезжими и петербуржцами, слушал их разговоры, записывал наблюдения. Особое его внимание, как начинающего литератора, приковано к среде собратьев по перу. Завершив прогулку, автор не может все же удержаться от моральных сентенций и, следуя установкам нравоучительной литературы предшественников, объявляет «себя врагом всех путешественников», констатируя: «…Всего хуже путешествовать. <…> …Одно и то же везде! Те же люди, те же страсти, те же добродетели и пороки»[788].

Откликаясь на выход книги Яковлева, критик «Московского телеграфа» писал: «Со времен путешествия по моей комнате, явилось много путешественников, подражавших остроумному графу Местру[789]. Они отправлялись путешествовать по улицам, по комнатам, даже путешествовали в карманы[790],[791], и находили о чем писать. Нашему соотечественнику предлежал путь обширный: он мог пройти от Адмиралтейства до Александро-Невского монастыря; но прошел недалеко; мог заметить многое, очень многое, и заметил немного. Но в этом немногом есть острое, схваченное удачно и верно (напр. описание лиц в трактире Лондоне). Некоторые описания показались нам слишком уж карикатурными и неестественными»[792],[793].

В 1824 году появляется очерк «Прогулка по тротуару Невского проспекта», автором которого был Фаддей Булгарин (1789–1859) – журналист, издатель журнала «Северный архив» (1822–1829) и приложения к нему «Литературные листки» (1823–1824), где и был размещен очерк.

Булгарину был хорошо известен Петербург, здесь он окончил Сухопутный шляхетский кадетский корпус (1806), а с 1819 года постоянно жил в столице. В 1823–1824 годах он снимал квартиру в доме Котомина[794], где находилась знаменитая кондитерская, владельцем которой в те годы был Саломон Вольф.

Так же, как Яковлев, Булгарин отождествляет себя с путешественником и проделывает путь от Мойки до Фонтанки, по которому ежедневно прогуливалась светская публика. Цель его путешествия – не самопознание, а «наблюдение над толпою гуляющих», однако и ему не чужды моральные оценки: «физиогномии и приемы» гуляющих не только «развлекают» его, но «и открывают некоторые нравственные истины». При этом очерк Булгарина построен как две серьезные экскурсии: ретроспективная (история возникновения Невского проспекта и построек на нем) и современная (описание магазинов и товаров, кондитерской Вольфа, трактира «Лондон» и пр.). Фиксируя нравы и обычаи петербуржцев, Булгарин (в отличие не только от Яковлева, но и от Свиньина) подробно описывает мельчайшие детали быта, на которые его предшественники не обращали никакого внимания.

Этнографизм Булгарина, его подчеркнутый интерес к жизни города представляется уникальным. Возможно, острота взгляда писателя в какой-то мере была связана с его польским происхождением и умением взглянуть со стороны на русскую бытовую культуру[795].

Повесть Владимира Даля (1801–1872) «Жизнь человека, или Прогулка по Невскому проспекту», вышедшая в журнале «Москвитянин» в 1843 году, начинается с описания Невского проспекта, его значения в жизни горожан:

Невский проспект, от Дворцовой площади и до Невского монастыря, – это не только целый город, целая столица, это целый мир; мир вещественный и мир духовный, мир событий, столкновений, случайностей, мир хитрой и сложной расчетливости, тонких происков, продувного пустозвона и грубых обманов; это палата ума и торная колея дурачества; бездна премудрости и шутовской подмост фиглярства; кладезь замысловатости и битая мостовая пошлости; картинная галерея скромной модности и позорище модной скромности; выставка щегольства, роскоши и вкуса – базар чванства и суетности, толкучий рынок многих, если не всех, слабостей и глупостей людских; опорная точка, основание действий и целой жизни одного человека – поворотный круг и солнцестояние другого; это ратное поприще и укромная келия – бег взапуски на беспредельное пространство и тесный круг коловращения вкруг наемного очага[796].

Однако Даля интересует не сам Невский, а судьба конкретной личности, чья жизнь прошла на проспекте: «Это не тот мир, о котором я хочу говорить; дайте мне рассказать вам, каким образом для одного частного