- Сейчас иду, Раиса. Одну минуту.

Я вижу в глазах домработницы жалость к себе и это окончательно выбивает у меня почву из-под ног. Даже Давид не смотрит на меня так как она. Хотя он… он вообще никак не смотрит. За те три дня, что я нахожусь в особняке, видела его от силы три раза.

Та иллюзия семьи, которую я соорудила в своей голове, развалилась словно карточный домик. Вспомнила, на каких условиях Давид взял меня под своё крыло... Немного протрезвела и опешила от того, насколько далеко зашла. Наивно и легкомысленно было считать, что я смогу изменить решение Юсупова никогда не иметь семью, но вполне в моем духе…

Спустившись на кухню, приступаю к еде. С трудом прожевываю кусочки мяса, ощущая острую необходимость встать и уйти, закрывшись у себя в комнате. Да только, чтобы существовать и дальше, необходимо есть. Доктор сказал, что из-за того, что я потеряла много крови у меня значительно упал гемоглобин и теперь Юсупов лично контролирует все приемы пищи с помощью Раисы. Она не оставляет меня голодной. Давит и настаивает до тех пор, пока я не спускаюсь на кухню.

- Розы начинают вянуть, - грустно улыбается Раиса.

Смотрю в окно с тоской. Я запустила цветы… Даже издалека вижу несрезанные пожелтевшие листья на кустах и твёрдый грунт под ними. В городе уже неделю не идут дожди и если я продолжу в том же духе, то боюсь, что растения погибнут. Погибнут, как и погиб мой ребёнок… Я не могу этого допустить.

- Завтра с утра займусь ими, - отвечаю домработнице.

Бифштекс из говядины выглядит аппетитно: румяная корочка, много сока, да только во рту будто бы отключились всевозможные рецепторы. Ни вкуса, ни запаха не слышу.

- Спасибо за ужин, Рая. Мясо вышло очень мягким и сочным, - вру, поднимаясь с места.

Домработница забирает грязную посуду, загружает её в посудомойку, тем самым лишая меня возможности сделать что-то полезное в этом доме. Ну и пусть…

Поднимаюсь в свою комнату, по привычке забираюсь в кровать, кутаюсь в одеяло и закрываю глаза. Неприятные воспоминания словно голодные коршуны прилетают в мои мысли и медленно клюют. Ещё чуть-чуть, немного потерпеть… Примерно в полночь меня сморит сон.

Дверь в мою комнату отворяется. Откидываю одело, сажусь на кровати и вижу на пороге Давида. На нём строгий деловой костюм и галстук, который он резкими движениями послабляет на шее. Волосы немного взъерошены, на лице густая-густая щетина. Обычно Юсупов носит меньше, но сейчас у него видимо нет на это времени.

Я смотрю на него с надеждой... С глубокой надеждой на то, что он ненадолго украдёт меня у демонов, которые проникают в мои ночные кошмары, которые бередят душу и не дают затянуться глубоким ранам. Юсупов может, я знаю. Ему стоит только протянуть мне руку, и я спасусь…

- Не разбудил? – спрашивает усталым голосом и проходит по комнате.

Опускается в кресло напротив кровати, широко разводит ноги. Смотрит на меня темными глазами пристально и долго, а я не шевелюсь и позволяю ему смотреть. Больше всего на свете я хотела бы, чтобы он меня коснулся, да только после произошедшего Давид не может себя не винить и вряд ли продолжит вести себя так же, как и до.

- Нет, я рада, что ты пришёл, - отвечаю ему и натянуто улыбаюсь.

От ледяного взгляда Юсупова, который блуждает по телу, у меня появляются мурашки. Обнимаю себя руками за плечи, отвожу взгляд в сторону.

- Хочешь со мной прокатиться? – неожиданно спрашивает Давид.

- Шутишь? – резко дёргаюсь. - Конечно хочу…

Я устала сидеть в четырех стенах, а тут такое заманчивое предложение. Пусть хоть на край света меня отвезёт. Куда угодно, лишь бы быть с ним.

- Тогда собирайся, - кивает Юсупов, суживая глаза.

Я не знаю, куда мы едем, потому что не задаю лишних вопросов и действую быстро. Мне всё равно… Правда всё равно, лишь бы не в одиночку, лишь бы не здесь. Мы обязательно всё преодолеем, если будем вместе. Если он только позволит его любить.

Давид невозмутимо наблюдает за тем, как я снимаю с себя домашние вещи и быстро надеваю джинсы, кроссовки и толстовку. Почему-то чувствую, что ни на какой светский прием мы не едем. Это что-то особенное, другое… Взгляд мужа скользит по моим бедрам, животу, груди. Жаль, но я не вижу в нем былого возбуждения ко мне. Просто взгляд, будто он смотрит не на живую женщину, а на статую, хотя и живой-то с трудом меня можно назвать.

Юсупов сегодня за рулём. Гонит автомобиль по ночной трассе, молчит и смотрит прямо. Я искоса поглядываю на профиль мужа, полностью ему доверяя.

Автомобиль сворачивает в сторону посёлка, едет по ухабистым дорогам, освещая фарами незнакомую округу. Позади нас доногяет вооруженная охрана, хотя в свете последних событий я уже никому из них не верю. Давид сказал, что в день моего похищения ребят тоже перехватили. Была мощная перестрелка, троих охранников убили.

Внедорожник Юсупова останавливается у высоких железных ворот, за которыми ничего не видно. Я с оживлением осматриваюсь по сторонам, гадая куда мы приехали и радуясь тому, что вот уже полчаса не грызу себя из-за утерянной беременности.

Ворота открываются спустя минуту. Охранник кивает мужу в знак приветствия, затем поднимает шлагбаум. Сюда не так-то просто попасть простому смертному, а значит, что Давид здесь часто бывает.

- Это мой склад, - словно прочитав мысли произносит муж.

Киваю, поворачиваю голову к окну. Из-за темноты на улице слабо вижу, но понимаю, что всякого добра здесь навалом. Чего только стоит множество ангаров, автомобильной техники и количество гектар прилегающей территории.

Мы приближаемся к последнему ангару, который стоит у забора. Позади него уже виднеется густой сосновый лес: торчат ветки деревьев и шишки, которые попадают на территорию склада.

Юсупов глушит двигатель, выпрыгивает из автомобиля, обходит его и подает мне руку. От прикосновения к теплой коже мужа меня сотрясает будто от разряда тока. Мертвое, казалось бы, сердце тут же оживает и начинает отчётливо стучать в груди, разгоняя кровь по венам. Я способна любить и чувствовать тоже...

Спрыгиваю на пол слишком резко. Тут же хватаюсь за живот и ощущаю неприятные покалывания внизу.

- Осторожнее, - просит Давид с легким укором.

Я иду следом за ним, летний холод пробирается под толстовку и студит разгоряченное после салона тело.

Ангар освещен и совершенно пуст. Здесь ходят какие-то люди, которые останавливаются, чтобы поздороваться с моим мужем, но никакого товара здесь нет. Рабочие бросают короткие взгляды в мою сторону, наверняка недоумевая, что я здесь делаю. Честно говоря, я и сама не знаю, но чувствую, что ответ уже близко.

За тяжелой алюминиевой дверью, которая открывается со скрипом, вижу Цуканова. Он сидит в небольшой слабоосвещенной комнатушке. У мужчины толстой верёвкой связаны руки, во рту торчит грязный кляп и сидит он на стуле в какой-то странной скрюченной позе. Возможно, его ранили или даже сломали кости. На лице следы от свежих ожогов, веко разорвано и кровоточит.