— Как? — машинально повторил за ним Завалишин.

— Ну, Дмитрий… Вы же сейчас сами сказали…

— Это я — Дмитрий, демон! И именем тебе моим не завладеть! — подавшись вперед, крикнул Завалишин.

Вождь наконец перестал улыбаться. Нахимов сделал два шага вперед и встал рядом с Завалишиным. Рука его, уже воткрытую, сжимала рукоять шпаги.

Песня Ручья смотрела на происходящее с ужасом в расширившихся глазах. Марго, наконец, тоже нахмурилась. Ее рука, в свою очередь, как бы незаметно легла на пряжку пояса.

— Почему «демон»?! — чуть обиделся Дмитрий. — Меня тоже зовут Дмитрий… Дмитрий Сергеевич… Да что с вами, Дмитрий Иринархович?! — В его голосе прорвалось отчаяние.

Трудно сказать, что больше повлияло на Завалишина. То ли это обращение к нему по имени и отчеству, то ли искренность в тоне незнакомца, то ли простое и такое «человеческое» его имя-отчество, но только Завалишин словно пробудился. Взгляд его вдруг сделался более осмысленный. Он тряхнул головой, провел рукой по лбу и с новым интересом уставился на Дмитрия, как будто только сейчас его по-настоящему и увидел.

— Извините меня, — смущенно кашлянув, произнес Завалишин. — Что-то я не в себе… Простите, но кто вы?

— Странник я, Дмитрий Иринархович… Странствую с друзьями по свету Божьему… С торговцами и купцами плавал, под разными флагами… В скитаниях своих по Руси стосковался… В Монтерей на «испанце» пришли… Направлялись в крепость Росс, к нашим, да вот попали в переделку…

Короткими фразами Дмитрий шпарил заранее заготовленную речь. Краем глаза он с удовлетворением отметил, что напряжение среди его слушателей начало постепенно спадать. Нахимов, хоть и оставил руку на рукояти шпаги, тоже с интересом слушал его рассказ. Мощная фигура вождя, напрягшаяся, как перед броском, заметно расслабилась. Марго, пробравшись к Песне Ручья, что-то шептала ей на ухо. Наконец индианка, на лицо которой вернулся румянец, вышла вперед. Дождавшись очередной паузы в рассказе Дмитрия, она тоже обратилась к Завалишину:

— Белый брат! На базаре в Монтерее те же самые бледнолицые собаки, что напали на нас, похитили и мою сестру! И только смелость и отвага Того, Кто Носит Твое Имя, — рука индианки, плавным движением сопровождавшая ее рассказ, указала на Дмитрия, — спасла мою сестру от неминуемой гибели и позора! Это он пробрался на их Большую пирогу и с помощью своего верного друга Фима́ки одолел их всех и спас ее! И потом они спасли меня!

Индейцы с уважением перевели взгляды на Дмитрия, который немного покраснел от этой новой для него интерпретации своих подвигов. Не сомневаясь в авторстве, он метнул быстрый взгляд на Марго. Та с заговорщицким видом подмигнула ему в ответ.

— И сегодня у нас большой пау-вау в честь твоих отважных соплеменников! А также в честь тебя и твоих воинов, Белый брат!

Девушка закончила свой пантомимический рассказ и остановилась перевести дух. Щеки ее пылали. Вождь с обожанием смотрел на дочь. Нахимов тоже не спускал с нее глаз. А Завалишин с интересом разглядывал Марго.

— Поначалу я принял вас за индианку, — вдруг произнес он, обращаясь к девушке. — Но теперь вижу, что ошибся. Кто вы, сударыня? И как вы здесь оказались?

Марго спокойно взглянула в глаза Завалишину.

— Это сложно объяснить, Дмитрий Иринархович. Скажу только, что я русская и что я путешествую с… моим женихом! — Марго кинула быстрый взгляд на Дмитрия, который покраснел еще больше. — Мы могли бы вам многое рассказать, — продолжала Марго, пользуясь всеобщим молчанием. — И я надеюсь, что у нас еще будет для этого время. А пока… Я, наверное, должна сказать вам нечто важное, с чем мы и торопились в форт Росс… Дело в том, что когда я была в плену у пиратов, я подслушала их разговор и узнала, что они готовят нападение на форт!

Все с удивлением уставились на Марго. Было ясно, что для всех эта информация была неожиданностью. Завалишин продолжал с нескрываемым интересом смотреть на Марго. Вдруг он произнес по-английски:

— Do you speak English, miss?[9]

— Yes, of course…[10] — без заминки ответила Марго.

Завалишин, нахмурившись, повернулся к мичману:

— Сигналь сбор, мичман! Мы выступаем! Медлить нельзя ни минуты! — Затем он вновь обратился к Марго: — Если ваши сведения окажутся правдой, сударыня, а у меня нет никаких оснований сомневаться в ваших словах, то… тогда мы все будем у вас в неоплатном долгу!

Здесь вождь неожиданно вступил в разговор, все так же тщательно подбирая русские слова:

— Я знаю, что Великий воин стремителен, как молодой олень! Но прими к сведению, что Большие пироги бледнолицых плывут только туда, куда указывает ветер. Сегодня ветер указывает в другую сторону. И потом, сегодня солнце уже закончило свой путь. Пусть отдохнут и твои воины! Будьте нашими гостями! Завтра я и мои воины пойдут вместе с твоими. Мы будем в форте Росс, у моего Белого брата, намного раньше трусливых собак, приплывших на Большой пироге! Великий воин не упустит часа своей победы!

Завалишин, задрав голову, посмотрел на небо. Легкие облака мирно плыли по синему калифорнийскому небу. Шумели, покачиваясь на ветру, кроны деревьев. Что-то прикинув в уме, лейтенант повернулся было к Нахимову, но, передумав, вновь обратился к вождю:

— Мой брат, Великий вождь, так же мудр, как и смел! — с поклоном, в тон вождю, проговорил Завалишин. — Мы почтем за честь быть гостями вашего племени. — И, повернувшись к Нахимову, скомандовал: — Отставить сбор! Мы остаемся.

Лета 1820-го. Калифорния. Поселение индейцев племени кашайя. Продолжение…

Все племя собралось вокруг костра. В его отсветах лоснились смазанные жиром полуобнаженные тела индейских воинов. В такт ритму, отбиваемому тамтамами, прихлопывали в ладоши восторженные зрители. В центре широкого круга в стремительно-прекрасном танце Разящего дракона извивалась Марго.

Старики долго будут рассказывать потом, что в тот знаменательный день был действительно Великий пау-вау! И великие воины собрались тогда на нем. И была среди них одна Великая воительница Мар-Го-Ша, смертоносный танец которой покорил сердца воинов кашайя. Покорил своей красотой и силой! Покорил мастерством исполнения! Сама Мать-змея вселилась тогда в тело прекрасной Мар-Го-Ши. Это видели все. Ибо человеку не дано познать таких движений и такого ритма за всю свою жизнь, как бы он ни старался, если только он не умеет впускать в себя дух Великого тотема. Потому-то Белым братьям Россам и сопутствует удача, что само воплощение Великой змеи охраняет их денно и нощно.

А потом была великая битва. И великая победа!

* * *

Чуть в отдалении, на бревне, занятые своей тихой беседой, сидели оба Дмитрия. Так же, как и вся деревня, они наблюдали за искусными, отточенными движениями девушки. Наконец Дмитрий оторвал от глаз видеокамеру, на которую снимал танец Марго. Завалишин вздохнул с грустной улыбкой: