Я не могу с довольною похвалою отозваться вашей светлости о примерной неустрашимости, оказанной в сей день полками лейб-гвардии Литовским и Измайловским. Прибывши на левый фланг, непоколебимо выдержали они наисильнейший огонь неприятельской артиллерии, осыпаемыя картечами ряды их, несмотря на потерю, пребывали в наилучшем устройстве, и все чины от перваго до последняго один пред другим являли рвение свое умереть прежде нежели уступить неприятелю. Три большия кавалерийская атаки неприятельских кирасир и конных гренадер на оба полка сии отражены были с невероятным успехом; ибо несмотря, что карей, устроенные оными полками, были совсем окружены, неприятель с крайним уроном был прогнан огнем и штыками, 3-й баталион Измайловскаго полка и полк Литовский, кои в особенности имели в виду прикрывать бывшую правее их батарею, исполнили сие во все время как нельзя лучше, уничтожая совершенно все покушения на оную. Одним словом, полки Измайловский и Литовский, в достопамятном сражении 26 августа, покрыли себя ввиду всей армии неоспоримою славою; сие ставлю себе за счастье, что мне предоставлено свидетельствовать подвиги их пред вашею светлостию. В дополнение чего считаю нужным присоединить к сему оригинальные рапорты ко мне гвардии полковников Удома и Кутузова.

По отражении всех неприятельских кавалерийских атак, живейшая канонада открылась по прежнему, но несмотря на всю жестокость перекрестных картечных выстрелов, полки сохранили прежнее устройство.

В 4 часа пополудни за полученною г.-л. Тучковым 1-м раною, по повелению ген. Дохтурова, принял я командование 3-го корпуса и других полков, действовавших в продолжение дня по Старой Смоленской дороге, где неприятель, пользуясь превосходным огнем своей артиллерии из 22 орудий, успел овладеть занимаемым нашею батареею возвышением. Однако же, быв атакован с фронта и с фланга, снова уступил оное и стал форсировать лес, разделявший левый фланг армией от помянутой дороги; для удержания чего командирован был Таврический Гренадерский полк, а потом к вечеру присоединились туда как прочие полки 1-й гренадерской, так и егерские полки 3-й дивизии, но по прибытии моем к сим войска г.-л. Багговут находился уже там и я поступил в его команду.

В знаменитом сем сражении многие чиновники имели случай отличиться особенным образом. Я почтеннейше представляю у сего вашей светлости списки таковым, осмеливаюсь испрашивать им достойнаго по заслугам воздаяния.

Генерал-лейтенант Кановницын

Г.-м. Ермолов Главнокомандующему 1-ю армиею ген. Барклаю де-Толли

20 сентября 1812 г

(Д. В.-У. А., отд. II, № 2 1925, л 51)

№ 152

Августа 26 дня занять будучи исполнением поручений в. высокопр-ства и собственно по званию моему разными распоряжениями, около полудня был я его светлостью послан на левый фланг осмотреть расположение артиллерии и усилить оную по обстоятельствам. Проезжая центр армии, я увидел укрепленную высоту на коей стояла батарея из 18 орудий, составлявшая правое 2-й армии крыло, в руках неприятеля, в больших уже силах на ней гнездившагося. Батареи неприятеля господствовали уже окрестностью сей высоты и с обоих ея сторон спешили колонны распространить приобретенные им успехи. Стрелки наши во многих толпах не только без устройства, но уже и без обороны бежавшие, приведенные в совершенное замешательство и обступающие нестройно 18-й, 19-й и 40-й Егерские полки дали неприятелю утвердиться. Высота сия, повелевавшая всем пространством, на коем устроены были обе армии, 18 орудий доставшихся неприятелю, были слишком важным обстоятельством, чтобы не испытать возвратить сделанную потерю. Я предпринял оное. Нужна была дерзость и мое счастие, и я успел.

Взяв один только 3-й баталион Уфимскаго пех. полка, остановил я бегущих и толпою в обрез колонн, ударил в штыки. Неприятель защищался жестоко, батареи его делали страшное опустошение, но ни что не устояло.

3-й батальон Уфимскаго полка и 18-й Егерский полк бросились прямо на батарею. 19-й и 40-й Егерские полки по левую сторону оной и в четверть часа наказана дерзость неприятеля; батарея во власти нашей, вся высота и поле около оной, покрыто телами и бригадный ген. Бонами, был один из неприятелей, снискавший пощаду. Неприятель преследован далее гораздо батареи, но смешавшиеся полки, более прежняго умножившийся беспорядок, а паче превосходныя неприятеля вблизи силы, шедшия в подкрепление своим, заставили меня отозвать преследующих. С трудом мог я заставить устроить людей в колонны, ибо один порядок мог удержать батарею, отовсюду угрожаемую, пока ваше высокопр-ство прислать изволили полки 6 го корпуса.

Я нашел 18 орудий и на всей батарее два заряда картечь. Два раза переменил большую часть артиллерии. Офицеры и услуга при орудиях были побиты и наконец, употребляя людей от батальона Уфимскаго полка, удержал неприятеля сильные покушения в продолжении полутора часов, вызвал начальника 24-й див. г. — м Лихачева и сдав ему батарею, готов будучи отправиться на левый фланг, был ранен в шею.

Овладение сею батареею принадлежит решительности и мужеству чиновников и необычайной храбрости солдат. Представляя имена сих храбрых, я исполняю обязанность мою. Испрашивая вознаграждения их, я испрашиваю должнаго уважения к отличным их заслугам.

У сего имею честь представить список отличившихся и, склоняя благосклонное в. высокопр-ства, яко начальника, внимание, особенно обращаю оное на командира 3-го баталиона Уфимскаго пех. полка майора Демидова, командира 18-го Егерскаго полка подполк.

Верно: начальник Главного штаба, генерал-майор Ермолов

В этом приложении приведены воспоминания участников Бородинской битвы с французской стороны. Некоторые отрывки отсюда процитированы в основном тексте. Воспоминания эти весьма противоречивы, но они позволяют понять, как воспринималась Бородинская битва французской стороной.

Шевардинский редут

Направо, ниже нас, виднелся Колочский монастырь: большие башни придавали ему вид города. Глянцевитые черепицы его крыш, освещенные солнечными лучами, блестели сквозь густую пыль, поднятую нашей многочисленной кавалерией, и только еще сильнее заставляли выступать темные и мрачные тона, разлитые по всем окрестностям; русские, намереваясь остановить нас перед этой позицией, ужасающим образом опустошили равнину, на которой мы должны были расположиться. Еще зеленая рожь была срезана, леса вырублены, деревни сожжены — словом, нам нечего было есть, нечем кормить лошадей и негде приютиться.

Мы остановились на одном холме, между тем как центр армии усердно преследовал неприятеля и принуждал его отступать на возвышенность, где он окопался. В таком бездействии мы оставались до второго часа пополудни, когда вице-король, сопровождаемый своим штабом, поехал осматривать траншеи позиции, выбранной Кутузовым. Мы начинали объезжать строй, когда наши караульные драгуны сигнализировали о приезде императора: его имя тотчас же передалось из уст в уста, и мы остановились, ожидая его; он скоро явился в сопровождении своих главных офицеров.

Стоя на возвышенности, с которой легко было увидеть лагерь русских, он долго наблюдал их позицию; потом он осмотрел окрестности и с довольным видом стал напевать какие-то незначительные слова; поговорив с вице-королем, он сел на лошадь и ускакал галопом, чтобы сговориться с командирами других корпусов армии, которые должны были содействовать атаке…