Въехав во двор трехэтажного домика, Шрам свернул за угол и поставил машину у заколоченной двери в подвал. Сегодня он приехал на невзрачной «Ниве», взятой в Колпине. Он открыл багажник и вынул оттуда объемистый коричневый баул. Баул был тяжелый. Быстро оглядевшись по сторонам, Шрам подошел к двери в подвал и сильно рванул дверь, так что хлипкие гвозди, которыми она была приколочена, сразу выскочили. Степанов вошел в кромешный мрак, прикрыл за собой дверь и, посветив заранее припасенным фонариком, поставил баул в пыльный угол. Потом подошел к двери, ведущей на лестницу.

Проверил – дверь была не заперта. Он потушил фонарик и выбрался наружу.

Калистратов начальственно хлопнул ладонью по столу.

– Да ты хоть понимаешь, Саша, что это значит? Если он жив, если ему удалось бежать из колонии, то тогда и ты, и я, и еще бог знает сколько людей оказываются под ударом… А кстати, а у тебя откуда такие сведения?

Шрам хмуро усмехнулся, глянув на часы. Восемь уже… Вяло отозвался:

– У меня телеграф не хуже вашей фельдсвязи работает.

– А ты ни с кем не встречался… оттуда? – подозрительно поинтересовался Калистратов.

Шрам коротко мотнул головой:

– Не встречался.

Калистратов сделал вид, что теряет терпение.

– Тогда я что-то не понимаю: ты меня с места сорвал только за тем, чтобы сказать, что Варяг бежал? Что, об этом нельзя было по телефону сообщить?

– Совсем не за этим, – Александр Степанов поднялся. – Разговор тут один наметился. Зайдем? – Он быстро прошел к внутренней двери, ведущей в соседнюю комнату.

Ту самую комнату.

Калистратов нахмурился, но возражать не стал. Он не боялся этого, с позволения сказать, законного вора, потому что даже мысли не допускал, что тот может пойти против своей московской «крыши».

Когда они вошли в темное тесное помещение с занавешенными окнами, Шрам тихо спросил:

– Я все понять не могу, генерал: зачем вы меня тогда заставили смотреть? К чему тот спектакль понадобился? С ними нельзя было… разобраться в другом месте?

Калистратов хмыкнул.

– Ах, вот что тебя… интересует. Да ведь в том и фокус состоял, чтобы ты, Саша, присутствовал. Мы ведь с тобой тогда заключили сделку. Ее требовалось обмыть. На всякий пожарный случай.

– На какой?

– Да чтобы ты, не дай бог, не передумал. Потом.

Шрам исподлобья посмотрел на генерала злым взглядом.

– А если вдруг я передумал?

Калистратов вмиг посерьезнел.

– Ну это зря. У меня на тебя, Саша, во-от такое уже досье собрано. Ему, Саша, цены нет. Кто бы его ни увидел, сразу бы захотел приобрести. Хоть наши, а хоть и ваши.

– И кто же из ваших с ним уже ознакомлен? – с издевкой спросил Шрам, чувствуя, как в нем закипает злоба.

Его по-детски наивный вопрос, кажется, озадачил старого эмвэдэшника.

– Да ты не волнуйся, милый, кому надо, тот узнает.

– Ты, сука ментовская, не забывайся, с кем говоришь! – взорвался Шрам. – Со мной так не надо! Я тебе не московский хозяйственник – за слово могу глотку порвать!

Калистратов понял, что переборщил.

– Не горячись, мы же не чужие люди, разберемся. Только давай в другом месте.

Калистратов направился к двери. Но Шрам загородил ему дорогу.

– Ты правильно сказал, гражданин генерал, не за тем я тебя сюда вызвал. У меня к тебе важный разговор наметился, и я хочу сейчас все обсудить.

– Здесь? – заволновался Калистратов.

Шрам заколебался.

– Нет. В другом месте. А привел я тебя сюда для того, чтобы напомнить… А теперь пошли!

И, к удивлению Калистратова, Шрам пошел к угловому шкафу и легко его отодвинул. За шкафом обнаружилась темная дверка.

– Комнатка с секретом, – криво улыбнувшись, сказал Шрам, жестом приглашая генерала войти.

– И куда эта дверь?

– На заднюю лестницу, в коридор. Там спереди одна лестница – для всех, а тут другая – для своих. Что, интересный домик?

Они стали спускаться в кромешной тьме. Лесенка привела их в коридор первого этажа. Шрам уверенно шел впереди, освещая дорогу фонариком. По той же лестнице они спустились в подвал.

Плотно закрыв дверь, Шрам почувствовал, как у него вспотели ладони. Он опять занервничал. Лица Калистратова разглядеть он не мог.

– Вот что, генерал, – начал Шрам глухо. – Я пришел к выводу, что ты стал представлять для меня опасность. Ты и сам сейчас об этом мне сказал, даже стал угрожать. Своим досье.

– Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что может случиться? – сдавленно прошептал генерал, который все понял. – Неужели ты думаешь, что, убив меня, ты останешься неуязвимым? Да ведь в Москве прекрасно известно, что я тебя разрабатываю целый год. И известно, куда я уехал…

– Плевать! – жестко произнес Шрам. – Ты, генерал, уже отыгранная карта. Неужели ты не отдаешь себе отчет в том, – продолжал он, насмешливо передразнивая Калистратова, – что, кроме тебя, меня разрабатывают и другие люди, из другого вашего ведомства?

Это была его козырная карта. И по реакции генерала он понял, что выиграл.

– То есть как другие? Что ты имеешь в виду? – Голос Калистратова прозвучал глухо.

– То, что Варяг – неважно, жив он или убит, – уже никого не интересует. И ты, генерал, тоже никого не интересуешь. Ни ты, ни твое досье. Его я могу и выкупить. А вот меня ты сильно интересуешь.

Шрам достал из внутреннего кармана нож с коротким зазубренным сверху лезвием. В подвале был кромешный мрак. И Калистратов, конечно, ничего не увидел. Но услышал. Когда Шрам размахнулся, крепкая золингенская сталь с характерным свистом рассекла воздух. Генерал попытался в последнее мгновение отступить. Но Шрам, сделав шаг вперед, шумно выдохнув, вогнал нож точно между ребер, в левую часть груди, и дважды резко повернул лезвие по часовой стрелке.

Он вырвал лезвие из груди лишь тогда, когда убедился, что генерал перестал сопротивляться и, хрипя, рухнул на кучу строительного мусора.

Степанов хладнокровно выждал пару минут, и только потом, осторожно обходя Калистратова, чтобы не наступить в кровавую лужу, нагнулся над неподвижным телом. Прислушался. Генерал не дышал. На всякий случай Шрам приложил пальцы к шее. Пульс также не прощупывался. Калистратов был мертв. Теперь надо спешить. Степанов включил фонарь и в его тусклом свете осторожно скинул ботинки, снял пиджак и брюки, повесил их на гвоздь, торчавший в стене, нашел оставленный час назад баул, раскрыл «молнию», вынул электропилу. Пила была немецкая, аккумуляторная, перед поездкой он ее полностью перезарядил. Положив пилу под ноги, он достал толстый рулон полиэтилена, раскатал его на неровном замусоренном полу и с усилием перекатил на него тело. Взяв в руки пилу, Шрам после секундного колебания нажал кнопку. Раздалось ровное тихое жужжание. «Хорошо, – подумал удовлетворенно Шрам, – тихо».