— Действительно, чего это я? — ухмыльнулся Бурматов насмешливо. — Очевидно, ты и без силового воздействия сейчас расскажешь мне, куда заныкал своё состояние?

— Я так и подумал, что ты именно за этим пришёл, — нахмурился Халилов. — Все пытаются вытянуть из меня то, чего у меня нет!

Митрофан зло рассмеялся и склонился над ним:

— Если ты смог убедить следователя в своей мнимой бедности, то со мной твои штучки не пройдут.

Сибагат Ибрагимович пришёл в замешательство; он беспомощно смотрел на своего мучителя.

— Нет, нет, нет… Ну сколько можно говорить, что у меня нет денег! — захныкал Халилов. — У меня…

Он осёкся и замолчал, ощущая на себе тяжёлый взгляд сыщика, наблюдавшего за каждым его движением.

— Ты или спятил, или недопонимаешь, что ждёт тебя, старик, — заявил Бурматов.

Сибагат Ибрагимович промолчал.

— Петля, — спокойно продолжил Бурматов. — Ты видел когда-нибудь казнь? Страшное зрелище! — И он подробно стал описывать процесс повешенья.

Митрофан видел, что Халилов дрожит под одеялом всем телом, что его и без того распухшее от побоев лицо исказила гримаса ужаса. Он с нажимом произнёс:

— Я могу помочь тебе избежать этого кошмара и даже спастись от каторги. Но цену всему этому ты сам знаешь.

— Но… у меня нет денег, — упрямо возразил Сибагат Ибрагимович. — Я…

— Понятно, ты непрошибаем, татарин чёртов, — вздохнул Бурматов и пожал плечами. — Что ж, кесарю кесарево… Однако на побег и на чудо не рассчитывай, я лично прослежу, чтобы этого не случилось.

Раскрасневшийся от гнева, он вышел в коридор и подозвал охранника.

— К этой скотине кто-нибудь приходил? — спросил он, кивнув на дверь палаты.

— Н-нет, — не совсем уверенно ответил охранник. — Во время моего дежурства, кроме доктора, точно никого не было.

— Кроме врача и медсестры, никого к нему не впускать, — сказал Митрофан строго. — Запомни сам и передай своим сменщикам. Если кто придёт навестить арестанта, устанавливайте личность и немедленно докладывайте мне. Я буду часто навещать его, пока не переведут в тюрьму, так что…

Не договорив, он махнул раздражённо рукой и, что-то бормоча себе под нос, пошагал к выходу.

Поужинав тюремной баландой, товарищ Матвей улёгся на кровать и, подложив под голову локоть, спросил:

— Как ты представляешь своё будущее, товарищ Рахим? У тебя хорошая, миролюбивая профессия. А ты поступил на службу судебным крючкотвором?!

— Быть врачом и лечить людей — моё призвание, — сказал Азат, вздыхая. — Я хорошо учился в школе и поступил в Казанский университет. Втайне от отца поступил на медицинский факультет. Я из семьи бедняков. Мать работала на фабрике, а отец… Он всегда перебивался случайными заработками. Когда он был дома, то с утра до вечера пил горькую и говорил: «Учись, сынок, учись… На юриста учись. Они всегда при деньгах и при деле!» А я врачом стать мечтал, вот и поступил на медицинский факультет.

— Отец держал тебя в чёрном теле и ты его боялся?

— Нет, — усмехнулся печально Азат, с грустью вспоминая прошлое. — Я просто не хотел огорчать отца и лгал ему всякий раз, что учусь на юриста.

— А на какие шиши в университете учился? — полюбопытствовал Матвей. — Ел, пил, обувался, одевался…

— Сначала очень туго приходилось, — признался Азат, вздыхая. — Ходил в долгах, как в шелках. А потом отец разбогател, и я…

— Постой, а как это случилось? — привстал на кровати Матвей. — Удачу за хвост поймал или рыбку золотую?

— Я не знаю, откуда у него появились деньги, — солгал, не моргнув глазом, Азат. — Отец открыл в Уфе магазин, занялся торговлей, и дела его шли успешно.

— Ты сказал «шли»? — заинтересовался «прилипчивый» сокамерник. — А сейчас что, как папашку загребли, его дела на мель осели?

Мавлюдов задумался. Он, конечно же, за долгое время отсидки успел проникнуться уважением к товарищу Матвею, доверял ему, но… Ему не хотелось рассказывать всю правду про отца.

— Я же тебе говорил, что отец умер сразу же после приговора суда, — ответил он с горестной улыбкой. — А его компаньоны, используя различные махинации, оставили меня без гроша.

— Вот видишь, прав был твой отец, заставляя тебя учиться на юриста, — сказал Матвей «поучительно». — Выучил бы назубок все законы и… Глядишь, не случилось бы такого!

— Когда я получил диплом, признался отцу, что долгое время водил его за нос и учился на того, на кого сам захотел, — вздохнул Азат. — Он очень огорчился и настоял на том, чтобы я поступил на службу в судебную канцелярию.

— И ты исполнил его волю, — дополнил «понимающе» Матвей. — Только никак не въеду, почему ты сюда, в Верхнеудинск приехал? Мне, конечно, бывать в Уфе не приходилось, но я слышал, что город большой и, стало быть, судебная канцелярия там намного больше?

— Там на службу не сунуться, — хмыкнул Азат. — И отец не обладал там нужными связями.

— А здесь у него такие связи нашлись, — догадался сокамерник. — И это, конечно, Сибагат Халилов, о котором ты мне уже не раз рассказывал?

— Да, это он, — кивнул утвердительно Азат. — Он помог мне устроиться в канцелярию суда, а потом…

— Дальше можешь не рассказывать, — поморщился Матвей. — Продолжение истории я уже наизусть знаю. — Он снова улёгся на кровать и вздохнул: — Да-а-а… Конечно, от жизни тебе досталось вдоволь и пинков, и подзатыльников, но… Не горюй, товарищ Рахим, скоро всё сладится. Скинем царя, заберём власть у буржуев, и жизнь наладится!

Мавлюдов поморщился. Он никак не мог привыкнуть к «партийной кличке», которой «наградил» его сокамерник.

— Легко сказать, — покачал с сомнением головой Азат. — Лично я целиком и полностью с тобою согласен, только никак представить не могу, какая жизнь нас ждёт без царя и его самодержавия.

— Какую мы построим, такая и будет, — заговорил мечтательно Матвей. — И…

Азат пожалел, что невольно спровоцировал сокамерника на очередное «долгоиграющее» разглагольствование о «светлом будущем», чем он уже был сыт по горло. Товарищ Матвей снова и снова подробно разъяснял «недоумку» все прелести жизни в равноправном обществе. Он приводил примеры «из французской революции», хотя сам едва ли понимал, в чём её смысл. Главное, что французы короля своего скинули и живут теперь «очень даже ничего»!

Терпеливо слушая сокамерника, Азат почувствовал, как заболела голова.

— Ты согласен со мной? — неожиданно спросил товарищ Матвей.

Мавлюдов чувствовал себя неловко, не зная, что ответить. Сокамерник же наслаждался его замешательством, считая, что собеседнику нечего возразить на его «убийственно-железную» логику, и издевательски улыбался.