Бранвен никогда не чувствовала себя такой бесконтрольной. Такой свободной. Такой сильный.

Бусины пота, как бриллианты, сверкали по всему ее телу. Эти новые порывы ветра были похожи на теплую ванну – радушные и приветливые.

Она доверилась Древним, поэтому они доверились ей. Они успокоились.

А вот Бранвен была взволнована.

Лиса подбежала к краю кольца шиповника и сжала скикх в зубах. Посмотрев в ее черные глаза, Бранвен поняла сообщение. Она почтительно подошла к лисе, подняла Лунный Жнец и опустила одним движением. А потом, ухватившись за ветку шиповника кровоточащей рукой, прижала к ней ладонь с разрезанной пополам линией сердца.

И тогда произошло нечто совсем необычное. Белая кора отрезанного скикха, оказавшись в ладони, наполнила рану магией. Жар проник в тело Бранвен, и на отрезанной ветви распустились нежные, полупрозрачные цветы.

Только теперь Бранвен поняла, почему приношение должно быть кровью целителя. Сама Земля растекалась по ее венам; ее кровь буквально заставила ветвь зацвести. Это была не сама кора, которой Бранвен нужно было вылечить Тристана, – это была магия, и Древние наполнили ее ею.

Лиса вытащила ветвь из ее руки, и Бранвен увидела, что на ее ладони в месте пореза расцвел восхитительный цветок бузины. Ей нужно было соединить свою рану с раной Тристана, чтобы магия могла уничтожить яд. Мускулы девушки сжались в спазме, когда магия вошла в нее. Лютая жара утихла, сменившись ощущением бесконечного счастья.

Она больше не сомневалась, что Древние слышат ее мольбы. Заслон из боярышника исчез. Бранвен снова была наедине с лисой на склоне холма. Когда она увидела замок Ригани, его великолепие слегка поблекло. Она перешла в свой мир.

Бранвен повесила серп на пояс и погладила цветок в ладони. Лиса устало вздохнула, и девушка улыбнулась. Та же сила, что заставила бутоны зацвести на мерзлой земле, отныне жила внутри Бранвен, подпитывая ее.

– Давай побежим, как ветер, мой маленький друг, – сказала она.

Так они и поступили.

Королева Эсильта стояла на страже у постели Тристана. Она выжидающе посмотрела на племянницу, когда та появилась в дверях лазарета. Бранвен протянула руку, и королева с облегчением вдохнула. Ее взгляд скользнул с окровавленного лифа платья Бранвен, по почти исцеленной ладони. Она мерцала, серебряный блеск сиял в сумерках.

Цветок бузины растаял в ее ладони, оставив этот сверкающий, молочный блеск.

Бранвен подбежала к Тристану. Королева Эсильта сняла с него тунику и удалила наконечник копья. Обнаженная грудь принца была словно татуирована черными прожилками – шлейфами ненависти.

Над его сердцем Бранвен узнала свои собственные любовные стежки. Яд роковой змеи растворял их остатки, как кислота. Она бросила взгляд на тетю, опасаясь, что та узнает шитье, которому сама научила Бранвен, но королева даже не намекнула на это ни словом, ни взглядом.

– Я дала ему корень дерев, чтобы облегчить страдания, – сказала она.

Бранвен с облегчением кивнула. Рана на ее ладони покалывала, как будто магия знала, где она нужна. Девушка наклонилась к красивому лицу Тристана, обрамленному мокрыми от пота кудрями, словно короной. Его глаза метались туда-сюда под веками. Душа его была в смятении.

Глубокий голос раздался в голове Бранвен. Женский. Наполненный властью и любовью.

– Я – Земля, – промолвила Бранвен, повторяя слова, произносимые из Другого мира. – Кровью моей я исцеляю тебя, сын Керныва.

Инстинктивно она прижала ладонь линией сердца прямо к зияющей в плече Тристана ране, и ахнула: дрожащие волны перламутрового света переходили из ее ладони в рану. Величайшее давление нарастало в ее жилах, ища выход. Девушка боялась, что оно может буквально выйти сквозь кожу.

За давлением последовал жар, настолько нестерпимый, что Бранвен показалось, будто ее окунули в кипящий котел. Это было больше, чем горение. Она словно плавилась.

Она вдавила ладонь поглубже в рану Тристана, и ее сущность словно размылась в его. Тело принца били судороги – так же, как и ее. Ужасные черные прожилки на его груди начали исчезать.

Бранвен когда-то наблюдала, как в плавильне заливали жидкий огонь в форму, – так и магия Другого мира вливалась в ядовитые проходы тела Тристана, истребляя токсины на своем пути. Черные прожилки превратились в белые, полупрозрачные нити: тьма уступала свету.

Глаза Тристана моргнули и открылись, блеснув зеленовато-коричневой радужкой. Он приподнялся, потянулся к Бранвен и издал мучительный крик. Мир вокруг девушки накренился. Ее ладонь свело судорогой.

Тристан потянулся к ней снова, когда она согнулась от боли. Слишком слабый, он резко упал на ложе. Бранвен же была охвачена агонией – слишком сильной, чтобы даже кричать. Поднимаясь с ее ладони, яд из тела Тристана проникал в девушку. Он добрался до ее шеи, сжимая ее, как удавка. Потом внутри словно выросли обсидиановые шипы.

Земля спасала своего Защитника, пожирая его боль. Теперь ей пришлось нести его бремя за него.

Щиколотки Бранвен дрожали; не в силах стоять, она упала коленями на не знающие жалости каменные плиты пола. Годы горечи и ненависти подступили к ее горлу, извергнувшись наружу черной желчью. Земля забирала худшие части человеческого сердца и превращала их во что-то хорошее. А затем пришел покой.

– Бранни! – крикнула королева Эсильта.

Бранвен рухнула рядом с кроватью Тристана. Кто-то звал ее по имени издалека в море.

Она унеслась.

Бранвен плыла, плыла среди сладких черных волн. Вернулась ли она в Другой мир? Могла ли она найти здесь своих родителей? Это они зовут ее?

Новый вихрь закружил ее, вихрь из моря и смерти. Смерть, обещанная безрассудным чужакам, смерть, слишком хорошая для наемников и пиратов. Замок Ригани стал не более чем скопищем теней с неровными краями, надгробий, выстилающих берег. И Бранвен потеряла его из виду.

Пенные волны стали щупальцами, запрещающими девушке плыть, удерживая ее в неподвижности. Ядовитые нити, душившие саму ее суть. Иверикское море хотело, чтобы Бранвен смотрела. Ей нужно было освободиться. Она крутила рукой, пытаясь добраться до Лунного Жнеца в своем кармане.

Брызги прибоя, смеясь, ударили ее по лицу. Еще одна волна выбила Лунный Жнец из ее руки. Фиолетовый отсвет бури блеснул на лезвии, когда поток унес серп прочь.

Боль и месть хотели поглотить всю Бранвен без остатка.

Ее засасывал водоворот.

Бранвен падала, падала сквозь море, падала сквозь время. Она увидела себя в тот день, когда умерли ее родители, когда она строила замок на песке. Она увидела, как Эсси, хихикая, уничтожила его.