– Моим родным никто не предлагал эту ношу.

– Они ее и не приняли. Твои брат, сестра… брату это не нужно, он и так счастлив, сестра боится… Ты тоже мог погибнуть, но ты решил стать Лаис. Принял кровь, принял род, взвалил на себя ответственность. Я бы тоже погибла, но и я приняла Карнавон, со всеми правами и обязанностями.

– Думаешь, это нечто вроде… как ящерица отбрасывает хвост, чтобы спастись?

– Самоочищение? У тех, кто не может, не хочет… не знаю! Не могу лучше выразить, – Алаис развела руками, – но не удивляюсь, что гибли потомки Королей и герцогов. Те, кто не был готов… к чему?

– К песне Моря в твоей крови?

Алаис кивнула.

– Может быть. Не знаю, но все возможно.

– Подумаем об этом позднее?

– Почему?

– Смотри…

Из пещеры выволакивали Таламира, а следом за ним и барона Ланора.

Глава рода Ирт подошел к паре герцогов, чуть поклонился.

– У нас – все.

– Можно начинать? – Алаис коснулась запястья. – Луис?

– Если из них все вытряхнули… да и Ирион с ними! Где проводятся такие обряды?

– Там, где есть море. – Алаис пожала плечами. – Обоих – или по одному?

Глава рода Ирт недобро усмехнулся.

– Думаю, сначала – барона. Пусть самозваный герцог посмотрит, что его ждет. Барон ведь тоже виновен перед родом Карнавон?

Ответом ему стал короткий кивок Алаис. Женщина высвободилась из рук любовника и принялась спускаться к морю. Остановилась, не подходя к воде, разулась, подхватила подол платья и без особого стеснения заткнула за пояс. Приличия – хорошо, а сухая одежда намного лучше.

Впрочем, никто на ее ноги не смотрел, не до того было. Связанного по рукам и ногам барона подтаскивали к воде, потом грубо спихнули в море, не на самую глубину, нет. Мужчине приходилось где-то до пояса.

Алаис вытянула руку над водой. Ножом, зажатым в правой руке, коснулась запястья левой. Остро отточенное лезвие рассекло кожу, в море закапали черные в звездном свете капли крови.

– Кровью Карнавон, кровью Моря! Я требую справедливости! Да свершится месть!

Несколько минут ничего не происходило, даже море притихло. А потом…

Море – вскипело?

Нет, даже не так.

Море обратилось в суп из мурен. Змеевидные тела появлялись словно из ниоткуда, набрасывались на барона, рвали его заживо на части, повисали на руках, вцеплялись в ноги, в туловище…

Барон Ланор закричал длинным жутким криком и кричал до тех пор, пока одна из рыбин не впилась ему в горло.

Потом он медленно скрылся под водой, но было видно, как разрывают на части и поедают его тело. Вода окрашивалась кровью, и море тут же уносило ее от берега.

Алаис смотрела на страшную картину, не дрогнув. Поделом.

Жалость? Сострадание?

Этого она не чувствовала.

– Тащите второго, – кивнул маританец.

Таламира перехватили поудобнее, поволокли к берегу. Мужчина вырывался, кричал, потом завыл… видя, какая смерть настигла его подельника, он испытывал дикий, почти животный ужас.

– НЕТ!!! Прошу вас, не надо…

Его никто не слушал.

– Алаис!!! Не надо!!!

Алаис и головы не повернула на крики. Не надо… раньше думать было надо, так-то.

Алита тоже кричала. И мать. И брат перед смертью… Те, кто легко губит других, так трепетно относятся к ценности своей жизни! Так нежно берегут ее!

И забывают, что, по справедливости, какой мерой меряете, той и вам отмерено будет.

За что придется расплачиваться ей?

Таламира спихнули к муренам, и все повторилось сначала.

То же кишение змеиных тел, те же хищные пасти… только в этот раз рыбы были не так голодны.

Таламир продержался почти десять минут. А когда красивое лицо навсегда скрылось под водой, Алаис отвернулась.

Месть?

Да, безусловно.

Она понимала, что поступает… жестоко, что убивает отца своего ребенка, и когда-нибудь это придется рассказать сыну, и все же…

Было в этом нечто правильное. Смерть за смерть, кровь за кровь. Не прощение, не сидение на шее у государства, не медленное гниение за решеткой, а вот так – жестоко и сразу.

Ты совершил преступление, и Море тебя покарало. Алаис была уверена, что даже если она сейчас войдет в воду, ни одна из рыб не причинит ей вреда. Интересно, их тут специально прикармливают у берегов? Об этом она и спросила маританцев.

Глава рода Вон покачал головой.

– Мы никогда их столько не видели. Встречаются, да, но чтобы так? Никогда такого не было.

Алаис не стала спорить.

– Я правильно понимаю, что до приезда Тимаров с их «королем» мы никуда отсюда не денемся?

– Простите… – опустил глаза мужчина.

– В пределах острова мы свободны?

– Да, безусловно.

– Тогда я хотела бы посетить храм Моря.

Главы родов переглянулись. Алаис молча ждала ответа.

– Я бы тоже хотел. – Луис усмехнулся. – Интересно же…

Первым обрел речь глава рода Ирт.

– Это… Храм – очень своеобразное место. И никто не знает, каким оттуда выйдет. Вы уверены?

– Там ведь никто не умирал? – Алаис смотрела спокойно и равнодушно.

– Нет.

– Есть какие-то препятствия?

– Алаис, вы уверены? – магистр Шеллен спросил с тревогой, которая передалась и Далану.

– А что не так?

– Маритани – своевольная богиня. Какими вы выйдете из храма, и выйдете ли…

– Иногда не выходили?

– Ходят слухи.

– Это ложь, – вмешался глава рода Ирт. Слишком поспешно вмешался. Луис пожал плечами.

– Тогда почему бы не съездить? Говорят, что Короли и герцоги регулярно ездили в этот храм, обретя силу?

– Говорят многое, – поежился Шеллен. – Многое утрачено. Ездили, да. Но я знаю, что иногда они не возвращались оттуда. Когда… их признавали недостойными.

Алаис едва успела проглотить насмешку. Конечно, магистру стоило поберечься, признают ли его достойным – неизвестно даже ему. Сына-то он родил, но и того незаконного, а сколько лет пренебрегал своим долгом?

За такое и утопить могут…

Да и Далану стоит пока поосторожничать, все ж сын. А боги… Лучше всего это выразили греки: «Οι θεοί ζηλεύουν, όσο µπορείτε ανελέητα µας ανένδοτος!» – «Боги ревнивые, сколь вы безжалостно к нам непреклонны»[3].