– Я не всегда права, ты же знаешь.

Он смеется:

– Нет, всегда.

– Но если я ошиблась с этим? Если самое тяжелое – это не наше расставание? Что, если это – остаться вместе, построить отношения на расстоянии, несмотря ни на что, и именно так нам и нужно было поступить?

– Клэр…

– Нет, серьезно. Что, если я повела себя как последняя дура, решив, как всегда, не рисковать? – Клэр и сама слышит истерические нотки в своем голосе, но уже не может остановиться. – Что, если на самом деле я все разрушаю?

Эйден пристально смотрит на нее, в его взгляде столько теплоты, что Клэр начинает чувствовать себя еще хуже.

– А что, если нет? – тихо произносит он. – Я думаю, что, возможно, то, что ты говорила раньше, это правда. Ну, про то, что мы можем либо закончить наши отношения сейчас, на наших условиях, либо позволить им просто сойти на нет. И на мне вроде как лежит ответственность… не знаю… не позволить тебе поддаться моменту и принять неверное решение.

Клэр ощущает внезапную усталость. За окном солнце расцвечивает улицу в какой-то нереальный ярко-оранжевый цвет, и все сверкает так, что режет глаза.

– Послушай, – говорит Эйден, наклоняет голову и потирает затылок. – Ты мой лучший друг. Моя семья. Ты моя жизнь, правда.

– Эйден…

– И то, что между нами… Это слишком серьезно, чтобы позволить нашим отношениям развалиться. Я не хочу расстаться с тобой через пару дней, недель или месяцев по какой-то глупой причине. Мы не та пара. Если мы расстаемся, то пусть это будет не из-за парня, который постоянно торчит у двери твоей комнаты в общежитии, и не из-за того, что я не выпускаю из рук телефон, а ты все никак не звонишь, и не из-за того, что я был слишком занят на тренировке и не написал тебе, а ты начала сходить с ума. Если мы расстаемся, то пусть это будет по веской причине.

Клэр качает головой:

– Прямо сейчас я не могу придумать ни одной веской причины, чтобы расстаться с тобой.

– Это потому, что ты не мыслишь масштабно. Это должно быть что-то очень серьезное, крайне важное.

– Как, например, мир во всем мире?

– Если мир во всем мире – это побочный эффект нашего с тобой расставания, то да, конечно, его можно посчитать за весомую причину.

– Может быть, – через секунду говорит Клэр, – просто мы слишком сильно любим друг друга?

Эйден задумчиво смотрит на нее:

– Мне нравится.

– Но это дерьмовая причина.

– Вообще-то совсем наоборот. Мы слишком сильно любим друг друга, чтобы тащить в какое-нибудь дерьмо. Мы выше любого дерьма. Есть какой-нибудь научный термин для этого? Не «суб», но…

– «Супер», – говорит Клэр. – Это супердерьмо.

– Супердерьмо: самый худший супергерой за всю историю, – смеется Эйден. Клэр смотрит на заплатку на коленке, и на душе у нее совсем не весело.

– Так что, это конец? – спрашивает Клэр, и он кивает:

– Вот наша причина: мы слишком лю друг друга.

Клэр закатывает глаза:

– Это было мило только один раз.

Эйден широко улыбается:

– И вообще вся эта задумка с «Я тебя лю».

– Ладно уж. И да, это так.

– Ты меня лю?

– Люблю тебя.

Клэр ждет, что Эйден снова улыбнется. Но он лишь внимательно смотрит на нее, его глаза цепляются за каждую деталь, запоминая ее. И только потом Эйден кивает.

– Как по мне, стоящая причина.

Остановка шестнадцатая

Конец

06.24

Эйден по-прежнему сидит там, где Клэр его оставила: в одном из огромных деревянных кресел-качалок на переднем крыльце. Когда она выходит на улицу, Бинго протискивается мимо нее в открытую дверь, бросается к Эйдену, чтобы поприветствовать его, отчаянно виляя хвостом и поскуливая, а потом запрыгивает к нему на колени.

Эйден крепко прижимает к себе собаку и поднимает глаза на Клэр.

– Они сильно разозлились? – спрашивает он с тревожным видом. Эйден привык разочаровывать собственного отца, но родители Клэр так высоко его ценят, что он поставил перед собой задачу оправдать их ожидания.

– Из-за чего? – спрашивает Клэр, усаживаясь в соседнее кресло.

Из дома раздаются приглушенные голоса ее родителей, которые перекрикиваются друг с другом, делая последние приготовления перед дорогой, собирая закуски, дорожные карты и бутылки с водой. Путешествие займет четыре дня: два на восток и два обратно, на запад, после того, как родители оставят ее в Нью-Гэмпшире.

– Ну, – отвечает Эйден, почесывая Бинго за ухом, – например, из-за фингала.

Клэр пожимает плечами:

– Я сказала им, что вступила в бойцовский клуб.

– Серьезно?

– А если серьезно, то я рассказала им правду.

Эйден качает головой:

– Я всегда забываю про этот вариант.

– Конечно, они были не в восторге, но теперь уже ничего не поделаешь. Мама бегает и ищет по дому косметику в дорогу, чтобы я не выглядела слишком пугающе, когда предстану перед Беатрис Сент-Джеймс.

– И им все равно, где ты пропадала всю ночь?

– Типа того. – Клэр откидывается, и ее кресло начинает отбивать низкий глухой ритм по дощатому крыльцу. Уже совсем светло, но солнце скрыто за облаками, низкими и тяжелыми, которые серой полосой заволокли горизонт. – Они сказали мне, что начиная с завтрашнего дня они уже не будут знать, где я провожу ночь, так что, можно сказать, сегодня у меня был фальстарт.

Эйден смеется:

– Я приготовил для родителей точно такой же аргумент. Твои меня опередили.

На крышу над ними садится птица и, издавая негромкие царапающие звуки, прыгает по черепице. Бинго замирает от этого звука, издает предупреждающий лай, а потом снова устраивается в изгибе локтя Эйдена. Вот-вот снова начнется дождь – воздух наполнен его запахом, а вдалеке слышится долгий раскат грома. У Клэр такое ощущение, будто мир затаил дыхание.

– Помнишь, как мы наблюдали отсюда за грозой? – спрашивает она, и рука Эйдена замирает, перестав гладить мягкую собачью шерсть, а в уголках глаз появляются морщинки. Он помнит.

– Молния была – с ума сойти! Освещала целый квартал.

– И от грома сотрясался весь дом.

– И ты хотела зайти внутрь…

– Нет, не хотела, – возражает Клэр, но, когда Эйден выгибает бровь, сдается: – Ладно, может быть. Но только потому, что мы оба промокли насквозь.

Она откидывается на спинку кресла и смотрит вверх, на крышу крыльца.

– Я буду очень скучать по этому.

– По дождю? Уверен, в Дартмуте он тоже бывает.

– Не по дождю. – Клэр снова садится прямо. – По всему остальному.

– Да, я тоже.

– Я тут подумала… – начинает она и впивается пальцами в подлокотники кресла, пытаясь набраться храбрости, чтобы сказать то, что нужно. – Возможно, будет