немного легче, если мы какое-то время не будем разговаривать.

Она отваживается посмотреть на Эйдена. В его глазах мелькает удивление.

– Серьезно? Ты этого хочешь?

– Я не говорила, что хочу этого, – отвечает Клэр. – Но и так будет довольно тяжело. И если мы действительно будем пытаться двигаться дальше, а это и следует сделать, тогда, наверное, лучше все закончить раз и навсегда.

Она опускает глаза туда, где отколупывала потрескавшийся кусок краски на стуле, сама того не осознавая. Когда Клэр снова поднимает взгляд, Эйден наблюдает за ней, и ей приходится взять себя в руки, прежде чем продолжить, но ее голос все равно немного срывается.

– Я хотела сказать… как я перестану скучать по тебе, если всегда могу позвонить?

Эйден кивает, рассеянно поглаживая пса, который почти заснул у него на коленях.

– Да, пожалуй, это имеет смысл, – нахмурившись, соглашается он. – Но такое ощущение, что это… конец всему.

– Ну, это не навсегда…

– Надеюсь, что нет, – перебивает Клэр Эйден, и вид у него совершенно разбитый.

– …только на первое время. Пока мы не привыкнем.

Эйден невесело смеется:

– Такое ощущение, будто ты отняла мой главный талисман. Все это было бы куда легче осмыслить, если бы я знал, что могу позвонить тебе сегодня вечером.

– Да, но понимаешь, в этом-то и проблема! Мы не сможем двигаться дальше, если все время будем говорить друг с другом.

Эйден потирает лоб:

– Знаю. Ты права. И все же…

– Будет не так уж и плохо, – говорит Клэр, хотя сама нервничает при одной только мысли об этом. – Нам просто нужно расстаться раз и навсегда.

– До Дня благодарения? – со слабой улыбкой спрашивает Эйден.

– Не знаю. Может быть. Скорее всего, потому что это будет следующий раз, когда мы увидимся лично. А пока у нас будет достаточно времени для колледжа. Для того, чтобы по-настоящему попытаться жить своей жизнью, не завися друг от друга.

– Да, но до Дня благодарения еще миллион лет.

Клэр улыбается:

– Три месяца.

– Все равно это долго.

– Они быстро пролетят, – обещает она, но он лишь качает головой:

– Не так быстро, как хотелось бы.

Вдруг начинается дождь, который окутывает дом тонким туманом. Бинго слезает с колен Эйдена, подходит к двери и начинает настойчиво скрестись. Клэр собирается встать и впустить его, когда появляется ее мать, и собака сразу же влетает внутрь.

– Эй, вы двое! У вас две минуты! – Мама Клэр высовывает голову и машет Эйдену рукой. Потом смотрит на Клэр, которая по-прежнему одета в его огромные спортивные штаны. – Э-э-э, разве ты не собиралась переодеться?

– Мне и так нормально. Мы скоро будем.

Они снова остаются одни, и Клэр чувствует, как Эйден наблюдает за ней и изо всех сил старается сдержать смех, но его губы кривятся.

– Что? – спрашивает она, поджимая под себя ноги.

– Ничего. Отлично выглядишь. И кстати, милый парфюм.

– Парфюм?

– От нас воняет, – с улыбкой говорит Эйден. – Как от рыбы.

Клэр закатывает глаза:

– Моим родителям все равно. На ночь мы остановимся в отеле, так что им придется потерпеть меня только на время поездки. – Она тянет завязки на толстовке. – И вот из-за этого, кстати, обратно ты ее не получишь.

Чего она не может сказать, так это того, что на самом деле ей просто нужен предлог, чтобы хотя бы часть его была с ней рядом.

– Будет не слишком сложно отыскать еще одну толстовку с эмблемой УКЛА в УКЛА, – отвечает Эйден, а потом удивленно качает головой: – Поверить не могу, что уже сегодня я буду там.

– Понимаю. Это так странно. Я пересмотрела кучу фотографий Дартмута, но мне тоже по-прежнему сложно представить, что я в самом деле буду там.

– Зато я могу представить. – Эйден зажмуривается. – Я вижу листья. Много-много листьев. – Он открывает один глаз и смотрит на Клэр: – В Дартмуте всегда осень? Мне кажется, на всех фотографиях, которые я видел, был листопад.

– Да, в Дартмуте всегда осень.

Эйден закрывает глаз:

– Так я и думал. И я всегда почему-то представляю тебя сидящей на скамейке под деревом, на котором тысячи разноцветных листьев…

– Даже фиолетовые?

– Почему бы и нет? И ты сидишь там со своей сумкой с учебниками и стаканом кофе, в своем осеннем пальто и думаешь о важных вещах, об учебе.

– У меня такое чувство, – со слабой улыбкой говорит Клэр, – что я буду думать только о тебе.

– Сначала да, – отвечает Эйден, став серьезнее. – Но потом уже нет. Поверь мне. Придет тот день, когда ты будешь сидеть, смотреть на небо и совсем обо мне не думать. Тебе не нужно будет. И это хорошо, потому что ты будешь счастлива.

– Не знаю, – тихо отзывается Клэр. – Это довольно сложно вообразить.

Эйден лишь улыбается.

– Вот увидишь, – говорит он, снова закрывая глаза и прислушиваясь к звукам дождя.

Клэр наблюдает за ним, отчаянно стараясь запомнить каждую мельчайшую деталь, в надежде увезти их с собой: веснушки на кончиках его ушей, бледные ресницы, изгиб линии волос и даже полукруглые синяки под глазами.

– Есть еще третий вариант, – говорит она, когда он поворачивает голову и старается сфокусировать взгляд.

– Ты про что?

– Про нас. – Сердце Клэр бешено колотится в груди. – Мы все время рассматривали только два варианта: закончить все сейчас или пустить на самотек. Но есть еще третий вариант.

– Какой же? – с кривой усмешкой спрашивает Эйден. – И жили они долго и счастливо?

– Нет, – быстро отвечает она. – Хватит уже! Я серьезно!

Эйден поднимает руки и потягивается.

– Ладно, какой?

– Потом.

– Какое потом? – Он вытягивает свое запястье и дважды стучит пальцем по стеклу наручных часов. – Время почти вышло.

– Нет, это и есть третий вариант. – Голос Клэр почти тонет в шуме дождя, который окружил крыльцо блестящим занавесом. – Мы сможем вернуться друг к другу потом.

Эйден пристально смотрит на нее, и в его глазах появляется надежда.

– Да?

– Да. Мы чему-то научимся, что-то сделаем. Мы все время думаем, что у нас есть только эти два выбора: перестать общаться или быть вместе. Но может, нам просто стоит пожить самим по себе и посмотреть, к чему это приведет? А потом, если все сложится правильно, мы вернемся друг к другу и начнем сначала.

– Потом, – словно пробуя слово на вкус, повторяет Эйден.

Клэр кивает:

– Потом.

– Это как второй пролог.

– Такого не бывает, – говорит Клэр, качая головой, но Эйдена это едва ли волнует. Он лишь улыбается:

– Кто сказал?

Когда за их спинами снова распахивается дверь, они уже все понимают. Внутри у Клэр все переворачивается, и она замечает, как в глазах Эйдена мелькает тревога.

– Простите,