не уходит вместе с нашей частью. И у следователя не возникло вопросов по этому поводу, он показания женщин принял как доказательство добровольной сдачи в плен Добробабина. Прямо все перебежчики так и говорят случайным свидетелям: «Моя фамилия Пупкин, запомните меня и передайте людям, что меня запомнили Пупкиным. Я сейчас собираюсь совершить воинское преступление, хочу, чтобы все знали, что это я его совершил, Пупкин».

Больше того, было известно, что после окончательного освобождения Дубосеково в декабре, там работала целая комиссия, местные жители указали, где захоронили политрука Клочкова, потом была проверка НКВД обстоятельств боя, но никто не сказал о невредимом Добробабине, который отсиживался в будке.

При таких обстоятельствах просто необходимо было этапировать задержанного Добробабу в Волоколамск и предъявить Макаровым: именно этот человек прятался у вас и называл себя Добробабиным?

Да, вполне вероятно, что у них скрывался совсем другой человек, собиравшийся перебежать к немцам после того, как наши оставят разъезд и назвавшийся не своей фамилией. Любой фамилией из тех, кого знал по службе в части. Даже специально фамилией того, к кому питал личную неприязнь. И никакого отношения это человек, скорей всего, не имел ни к Добробабину, ни к Добробабе.

А может он вообще своей фамилии не называл, может Макаровы его фамилию «вспомнили», когда на допросе им задали уточняющий вопрос:

— А не Добробабиным ли называл себя тот, кто у вас прятался?

— Ой! А наверно!

Такое в следственной практике бывает сплошь и рядом. Далее, у следователя имелось, если верить Катусеву, и это:

«Донесение помощника начальника Главного управления контрразведки „Смерш“ генерал-лейтенанта Москаленко и начальника отделения управления контрразведки „Смерш“ подполковника Белова начальнику управления контрразведки Смерш 2-го Украинского фронта генерал-лейтенанту Королеву.

Произведенной нами проверкой установлено, что Добробабин И. Е. в июле 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР по представлению Военного совета Западного фронта в числе 28 человек героев-панфиловцев посмертно награжден званием Героя Советского Союза. В действительности же во время боя под Москвой он был взят немцами в плен (а возможно сдался добровольно) и некоторое время находился в концлагере. В начале 1942 г. уехал к себе на родину. Добробабин в ноябре и декабре 1944 г. в личных беседах с начальником политотдела 7-й гвардейской армии генерал-майором Зыковым и начальником политуправления фронта генерал-лейтенантом Тевченковым рассказывал явно неправдоподобные сведения, вызывающие подозрение о его переброске немцами для шпионажа в частях Краской армии. В своем рапорте в политотдел 297-й стрелковой дивизии и беседах с начальниками политорганов армии и фронта Добробабин скрывал свое пребывание на родине и указал, что все время скрывался в поселке Тарасовка Одесской области до освобождения частями Красной армии.»

Другими словами, Добробаба излагал легенду, которая при проверке органами СМЕРШ, выявила неправдоподобность сведений и вызвала подозрение в том, что легенду ему сочинили немцы для заброски в качестве шпиона.

Сейчас уже, конечно, не спросишь следователя Харьковской военной прокуратуры Бабушкина, почему он расследование ограничил только установлением обстоятельств пленения этого Добробабы и службы его в полиции. Может быть, 47 год — таких дел было у военных прокуроров завалы. Сроки следствия поджимали. Казалось всё очевидным.

И у Главного военного прокурора Катусева уже не спросишь, почему он лично выявил массу нестыковок в биографии Добробабы, установил, что и про Халхин-Гол и про награды тот врал, врал про довоенную службу в РККА, врал о посещении Токмака, откуда был призван Добробабин в 1941 году, не обратил внимания на то, куда делась его жена Фролова Ольга Филипповна, которая должна была получить на Добробабина похоронку, почему он ее никогда и нигде не упоминал… Застрелился прокурор Катусев при весьма странных обстоятельствах. С Добробабиным не связанных, конечно. В бизнесе, вероятно, запутался. Тот еще кадр был.

Но, как бы то ни было, в ЦАМО значится похороненный под Дубосеково сержант Дабробабин, призванный Чуйским РВК Киргизской ССР, а называл себя героем-панфиловцем Добробаба (Добробабин), который, как следует из наградного на Славу 3-ей степени, призванный полевым военкоматом 1944 года, дал о себе сведения, как о призванном в 1941 году Нарымским РВК Западно-Сибирского края. Где Киргизия и где Нарым? Даже нарочно не перепутаешь.

Зато вся свистопляска вокруг дела Добробабы послужила толчком к тому, что по отношению к героям-панфиловцам была совершена провокация потрясающей бессовестности и наглости.

Конечно, не только по отношению к панфиловцам. 28 панфиловцев, Зоя Космодемьянская, Николай Гастелло, Александр Матросов, молодогвардейцы — это реперные точки, если можно так выразиться, героизма советского народа в Великой Отечественной войне. Если всё это оплевать… Что будет потом с народом, его памятью?

В 90-е годы и начали оплевывать. Дошло до того, что мать Олега Кошевого сожительствовала с немецкими офицерами… Я не кровожадный человек, но — СТРЕЛЯТЬ! Без права помилования. Как собак!

Ладно, о панфиловцах. В 1997 году в журнале «Новый мир» вышла статья Н. Петрова и О. Эдельмана «Новое о советских героях», в котором впервые были приведены документы за подписью Главного военного прокурора Афанасьева о фальсификации подвига корреспондентом Кривицким. В те годы подобной паскудщины был такой вал, что это вызвало у людей, как у собак Павлова, торможения в центральной нервной системе. Раздражители были такими сильными, что народ даже перестал на них реагировать. Понемногу это забылось. Безумие 90-х стихло. И эта паскудщина осталась лежать в тишине, ждать своего времени.

Время 28 панфиловцев пришло, когда вышел фильм Шальопы. В ответ на этот добротный патриотический фильм директор Росархива С. В. Мироненко вытащил на свет божий архивные документы, свидетельствующие о том, что подвига такого не было, 28 панфиловцев — фальсификация. Начался страшный кипеш. Создателей фильма обвинили еще и в том, что они сделали одним из центральных героев предателя Добробабина. А наши маститые военные историки сошлись в том, что, хотя и не было именно того, о чем писали о 28 панфиловцах газеты военных лет, но вся дивизия сражалась храбро. Они подтвердили, что архивные документы из мотни Мироненко действительно свидетельствуют о том, что 28 панфиловцев журналистская выдумка. Вот как об этом высказался А. Исаев в одном из интервью:

«— Почему эта справка-доклад 1948 года (это тот документ, который представил Мироненко — авт.) не имела никаких последствий для тех, кто упоминался в ней в негативном ключе?

После тяжелой войны советская власть иногда проявляла мягкость, причем иной раз труднообъяснимую. Это касается и наказания власовцев, и данного случая, где есть серьезное нарушение профессиональной этики журналистами. На мой взгляд, было бы разумнее, если бы за это Кривицкого „закатали“ в Верхоянск. Тогда история была бы