с подозрением спросила Сарада, наблюдая за тем, как мама берет у нее кровь.

— Надо обследоваться, — отрезала Сакура.

Подозрение никуда не делось, но и сопротивляться она не стала. Орочимару в голове молчал. То ли не чувствовал подвоха. То ли обследование было ему на руку. Сарада уже пришла к выводу, что он в общем-то бывает полезен. Его советы, как правило, были дельными.

Мама взяла кровь и куда-то ушла. Сарада сжала руку в локте и осталась сидеть на медицинской кушетке.

В палату заглянул один из Анбу.

— Учиха Сарада. Ты идешь со мной.

«Зачем это еще?» — мгновенно откликнулся Орочимару, а Сарада одновременно с ним:

— Зачем это еще?

— Тебя хочет видеть Учиха Итачи.

****

Мадара наверняка решил натравить на него Пейна. Конечно, ведь он, Учиха Итачи, мешал ему. Да еще как мешал! Давний уговор…

«Я помогу тебе расквитаться с Учиха, но в обмен на то, что ты оставишь в покое Коноху. И Саске тоже».

Саске похищен. Коноха атакована. Мадара, посчитав его мертвым, предсказуемо нарушил уговор.

Но я все еще жив.

Итачи сжал кулаки, привычно чувствуя на запястьях теплые металлические браслеты.

Саске очень неудачно оказался в заложниках. Стоило представить брата, беспомощного, истощенного их битвой, в лапах Мадары, и Итачи начинала захлестывать ярость. Он злился. Злился даже не на Мадару — от него иного ожидать и не следовало. Злился на себя.

Ему не хватило сил. Отразив с помощью Сусаноо последний удар младшего брата — сильнейшую технику райтона — он должен был подняться и все-таки дойти до Саске, передать ему свою силу, запечатать ловушку для Мадары. Убить одним махом трех зайцев: защитить Саске, поквитаться с Мадарой и помешать его амбициозным планам… Идеальный шанс.

Но он не смог. Чертова чакра взбесилась. Тело отказывало, и Итачи, как ни пытался, так и не смог удержать на плаву сознание.

Медики сотни раз успели повторить ему: «Тебе нельзя использовать чакру». Что-то нарушилось в его системе циркуляции уже давно, еще с той роковой битвы с Кохинатой Мукаем. Тем не менее это мелкое нарушение не давало о себе знать достаточно долгое время. Его стало усугублять использование Мангеке. Естественно, новый уровень шарингана требовал больше чакры. Мангеке Шаринган использовал чакру особым способом, а крошечный изъян в системе циркуляции стал вызывать перекос. С каждым разом последствия были все хуже, и достигли своего апогея они во время битвы с Саске. Он перенапрягся. Сражался на пределе своих сил, выше предела… За что и поплатился.

Итачи удивился тому, что все-таки выжил в тот раз. Медики, спасшие его, совершили невозможное. А ведь все прошлые лекари твердили, что такие нарушения системы циркуляции невозможно вылечить, а грамотно стабилизировать хоть и можно, но почти нереально.

Ему нельзя было использовать чакру. Тем не менее Итачи чувствовал себя отлично, не считая запястий, прикованных к койке, и мрака перед глазами из-за повязки. Он мог бы ходить, мог бы, наверное, даже бегать. Он… он много чего мог. А раз мог, то должен был защитить своих близких и Коноху.

Старейшины поклялись ему, что Сараду оставили в покое и она в полном порядке. Что же, они достаточно боялись его репутации, чтобы не вести за его спиной свои игры. Без поддержки Данзо им бы не хватило мужества. И все-таки Итачи хотел убедиться. Он знал, что ему не позволят снять повязку. Знал, что под видом Сарады к нему могут провести кого угодно под хенге. Но также он знал, что среди любого хенге все равно почувствует свою племянницу. Даже слепой и с завязанными глазами, он все еще многое видел и порой даже больше, чем остальные, зрячие.

****

Палату дяди охраняли Анбу. Сарада поежилась от вида звериных масок с цветными узорами и прошла внутрь.

Дядя лежал в постели с завязанными глазами, будто спал. При виде него в душе вспыхнули странные чувства.

Затаенный страх, любопытство, ощущение его руки на горле.

Жадность. Невероятная жадность и восторг…

У Сарады закружилась голова. Она вдруг вспомнила момент, знакомый и в то же время совершенно новый.

Учиха Итачи — еще ребенок лет так десяти. Темный зал с бетонными стенами, луч прожектора, освещающий невысокий постамент в центре зала. Юный дядя в майке с высоким воротом и гербом Учиха на спине. Он запускает кунаи в луч прожектора, и тут же отовсюду срабатывают ловушки. Итачи ловко избегает всего летящего в него оружия, уворачиваясь или сбивая его своими кунаями. Отталкивается от перил верхней площадки над залом, делает кувырок назад, приземляется на постамент в луче прожектора…

Я… Откуда я это помню? Как я…

Кладбище. Люди в черных одеждах. Маленький мальчик в черном кимоно, смотрит и спрашивает серьезным голосом: «В чем смысл жизни?»

Сарада прижала ладонь ко лбу.

Как?

— Сарада? — позвал Итачи.

Она вздрогнула и вернулась мыслями в больничную палату.

Подходить настолько близко к отступнику S-ранга было рискованно, но Сарада больше не боялась Итачи, разве что самую малость в глубине души. Она сделала пару шагов к нему, вновь вспоминая образы… Мальчик в зале с прожектором. Малыш в трауре.

— Коноха приняла тебя?

Сарада удивленно заморгала.

— Да.

Итачи едва заметно кивнул.

— Сарада, сколько ловушек у Саске?

Она неуютно огляделась и снова уперлась взглядом в лицо Итачи. Поначалу она не могла понять, о чем он ее спрашивает. Ловушки… Какие ловушки? На ум приходили только те самые, которые Саске просил ее установить в его сознании.

Точно, они же сражались. Он видел…

Недоброе подозрение заворочалось в сердце. Итачи мог все что угодно рассказывать ей о любви и дарить ворон; Сарада могла спасать его от смерти еще с десяток раз. Но жизнь приучила ее не доверять людям. Даже близким. Тем более близким со стороны отца. Включая отца.

— Зачем это тебе?

— Просто ответь.

— Не стану я ничего тебе отвечать.

— Семнадцать?

«Так значит, они прекратили ловить друг друга в гендзюцу до того, как закончились ловушки?» — смекнул Орочимару.

— Больше, — призналась Сарада.

— Насколько больше?

— Вполовину.

— Такие же?

— Подобные. — Сарада нервно дернула плечом. — К чему этот разговор?

— Хорошие ловушки. Молодец.

— Против твоего Мангеке, судя по всему, не сработали… И не только.

Итачи не ответил.

— У меня тоже есть вопросы,