– Я буду рада пройтись по свежему воздуху, – ответила Ориана. – Лампы на сцене такие жаркие и яркие, а запах от них такой ужасный, что у меня слезятся глаза. Скажите, вы купили вчера еще что-нибудь из мебели?

– Нет, по настоянию Уингейта я посетил еще одного портного на Бонд-стрит. – Дэр бросил досадливый взгляд на открытый ворот своего двубортного сюртука, украшенного двумя рядами блестящих золотых пуговиц. – Уингейт был весьма разочарован тем, что сегодняшнему визиту к шляпнику я предпочел посещение Британского музея. Коллекция в зале минералов просто потрясающая. Представлены образцы горных пород со всего земного шара, и уж конечно, из Англии, Шотландии и Ирландии.

– И есть образцы с острова Мэн?

– Нет, и это явное упущение, которое я хотел бы восполнить, подарив музею недостающие минералы. Мэнкский сланец, песчаник из Пила, известняк из Каслтауна, базальт из Стэк-оф-Скарлетта.

– А как насчет пирита? Или гранита, ведь он, кажется, представляет наиболее распространенную породу на острове?

– Мадам Сент-Олбанс, не прочли ли вы, случайно, мое описание геологии острова?

– Каждое слово, – торжественно объявила Ориана. – Смею предположить, что вы, вероятно, не считали меня способной все это понять.

– Я не думал, что вам это будет интересно, – признался Дэр.

– Ваш труд стоит того, чтобы его опубликовало Королевское общество.

Посмеиваясь над ее наивным, хоть и лестным для него, мнением, Дэр сказал:

– Я не слишком в этом уверен, но мне приятно было бы думать, что мои теории могут заинтересовать членов Королевского общества. Теперь, когда я уже поговорил с сэром Джозефом Бэнксом, я чувствую себя более уверенным, поскольку удостоен чести вступить с ним в непосредственные отношения. Но в настоящее время я оставил мысли о своих исследованиях, так как меня более занимает поведение одного существа.

– Правда? И что же это за существо?

– Это экзотическое существо относится к женской половине рода человеческого, и мне чрезвычайно любопытно было бы уяснить, насколько предмет моих исследований соответствует тому уединенному и темному уголку, в котором мы оба оказались, – пояснил Дэр, ибо они уже оставили позади ярко освещенные колоннады и вступили в пределы тенистой аллеи, по которой бродили влюбленные парочки.

Нависающие над аллеей ветви густо посаженных деревьев образовали лиственный покров, достаточно плотный, чтобы заслонить от взглядов небо и звезды.

– Мы попали в ту часть парка, которая пользуется наиболее скверной репутацией, – заметила Ориана, когда они шли по длинной узкой аллее.

– Я полагаю, это излюбленное место любовных свиданий.

– Девицы легкого поведения демонстрируют здесь свой товар городским джентльменам, однако многие невинные девушки были обесчещены именно в этом месте. Я не гуляла по Аллее влюбленных уже несколько лет. – Ориана запрокинула голову, и капюшон плаща упал ей на спину. – Вы слышите? Соловей!

– Бедная пташка, она, должно быть, чувствовала себя забытой всеми, когда пели вы.

– О Дэр, – со вздохом произнесла Ориана, – какой милый комплимент.

– Позвольте мне улучшить его. – Он пристально вгляделся в ее затененное лицо. – Ваши глаза сияют как редчайшие из драгоценных камней. Губы ваши словно розовый коралл, а зубы чистейший жемчуг.

– Нет-нет, я предпочитаю, чтобы вы хвалили мое пение. С таким лицом я родилась на свет, но голос свой совершенствовала всю жизнь.

Соловей завершил свою песнь великолепной трелью, и Дэр заговорил:

– Ваше пение завладело моей душой. Ваш поразительно богатый голос умещается в таком маленьком изящном хранилище. – Дэр коснулся кончиками пальцев стройной шеи Орианы. – Первую песню, которую вы исполняли сегодня, я, кажется, слышал в Ливерпуле.

– Frena к belle lagrime – «Не таи свои прекрасные слезы». Музыку написал господин Абель[12], придворный музыкант королевы Шарлотты.

– Я не представляю, о чем вы пели, но это самая трогательная мелодия из всех, что я слышал.

– Это отрывок из поэмы Пьетро Метастазио[13]. Его стихи прекрасны и положены на музыку многими композиторами. Non destarmi almeno nuovi tumulti in seno, – негромко процитировала Ориана, – bastano i dolcipalpiti che vi cagiona amor. «He пробуждай в моем сердце тревогу, ведь так велико дивное волнение, которое вызывает в нем любовь».

Дэр протянул руку под плащ Орианы и коснулся ее бурно вздымающейся груди.

– О да, ваше сердце в тревоге, – прошептал он.

– Оставьте, – тоже шепотом ответила она, – иначе я почувствую себя еще более несчастной.

– Мне, очевидно, следует усовершенствовать мою технику, как вы усовершенствовали свой голос.

При этих словах Ориана негромко рассмеялась.

– Не стоит, вам и без того трудно противостоять. Я не должна была приходить сюда.

– Один поцелуй.

– Вы на этом не остановитесь, я знаю. Вы захотите большего.

– Гораздо большего, – согласился он. – Вы обещали, что сегодня вечером я получу ответ.

Это напоминание усилило тревогу Орианы.

– Вы скорее всего не прочь поразвлечься со мной некоторое время, пока вы в городе и пока не встретили подходящую наследницу, чье состояние вдвое больше вашего. Со временем вы должны будете вернуться домой – с нареченной или без нее.

– Вы судите обо мне на основании того, как обращались с вами другие мужчины, в особенности этот хам Томас. Припомните ваше негодование, когда я отнесся к вам как к охотнице за деньгами, одной из многих в их нескончаемой чреде. Несправедливо и очень глупо позволять пережитым несчастьям отравлять наши радости. Верьте мне, Ориана.

– Я пытаюсь вам поверить. – Взглянув вниз на их соединенные руки, она призналась: – Но я боюсь.

– Вы не должны беспокоиться. Я хочу лишь того, что вы можете мне дать. Но если вы скажете, что должен оставить надежду обладать вами, я немедленно уеду. Желание мое слишком велико, – тихо проговорил Дэр. – Вы дважды убегали от меня, но желание мое только усиливается. Поверьте мне, Ориана, я чувствую себя гораздо более несчастным, чем вы. Я столько лет избегал ловушек коварных и хитрых женщин и вот полюбил ту, которой я безразличен.

– Вы не безразличны мне, – перебила она.

– Докажите это.